Образ Ломоносова в современной российской культуре В настоящее время в российском историко-культурном пантеоне чрезвычайно трудно найти такую личность, которая безоговорочно бы принималась любыми социальными, интеллектуальными и идеологическими слоями населения. <...> Похоже, Михаил Васильевич больше всех соответствует роли сплачивающего. <...> Невзирая на это, Сергей Есин в романе «Марбург» с горечью констатирует: «Боюсь, что Ломоносов не герой нашей интеллигенции» [1]. <...> Поскольку весьма достойная девятисерийная телеэпопея Александра Прошкина не показывается по центральным каналам уже четверть века (она была приурочена к 275-летию со дня рождения учёного), русский мыслитель-универсал, по личностному масштабу сравнимый с Леонардо да Винчи, часто воспринимается сегодня как некая российская мифологема. <...> Есин решает исправить досадное упущение и обрисовывает рельефный характер, лепит образ страстного, неугомонного, яростно-пытливого человека, дышащего знаниями. <...> Сер гею Николаевичу легко представить, как «после поездки в Петергоф, испытав бюрократический ужас, дома, в Петербурге академик срывает камзол, стягивает парик, скидывает башмаки и, поставив босые ступни на прохладные половицы, шевелит сопревшими пальцами» [1]. <...> На протяжении всего романа его главный герой, профессор-филолог с царственной и одновременно литературоведческой фамилией Романов, сравнивает Ломоносова и Пастернака, причём первый из них ему явно милее, ибо кажется более цельным. <...> Оба учились в Марбурге, приехав к светилам науки с рекомендательными письмами. <...> Оба потрясающе одарены, отважны (порой до безрассудства), колоссально трудолюбивы, но у Бориса Леонидовича в его межличностных отношениях преобладает атмосфера недомолвок и полутонов; чего стоит только его переписка с двоюродной сестрой Ольгой Фрейденберг, продолжавшаяся пятьдесят лет. <...> Второй разительный контраст заключается в том, что Михаил Васильевич и в горе живёт победно <...>
Образ_Ломоносова_в_современной_российской_культуре_.pdf
Образ Ломоносова в современной российской культуре
В настоящее время в российском историко-культурном пантеоне чрезвычайно
трудно найти такую личность, которая безоговорочно бы принималась
любыми социальными, интеллектуальными и идеологическими слоями
населения. Пётр Великий, Лев Толстой, Столыпин, Ленин у одних вызывают
восхищение, у других — негодование. О Пушкине механически говорят, что
он «наше всё», но чисто по-человечески Александр Сергеевич мало кому
близок. Юрий Гагарин на правах объединяющей наше расколотое общество
фигуры тоже устраивает не каждого: он не творец, а исполнитель госзаказа.
И вот тут на передний план выдвигается исполинская персона Ломоносова…
Похоже, Михаил Васильевич больше всех соответствует роли сплачивающего.
Он на протяжении двух с половиной веков нравился реформаторам
и консерваторам, простолюдинам и элите. Его одинаково высоко ценили педантичные
«шишковцы» и озорные «арзамасцы», мистик Андрей Белый и
советские версификаторы-рационалисты; отголоски его стиля в равной мере
слышны у абсолютно несхожих Тютчева, Мандельштама и Заболоцкого.
Невзирая на это, Сергей Есин в романе «Марбург» с горечью констатирует:
«Боюсь, что Ломоносов не герой нашей интеллигенции» [1]. Поскольку
весьма достойная девятисерийная телеэпопея Александра Прошкина не показывается
по центральным каналам уже четверть века (она была приурочена к
275-летию со дня рождения учёного), русский мыслитель-универсал, по личностному
масштабу сравнимый с Леонардо да Винчи, часто воспринимается
сегодня как некая российская мифологема.
Есин решает исправить досадное упущение и обрисовывает рельефный
характер, лепит образ страстного, неугомонного, яростно-пытливого человека,
дышащего знаниями. Писатель неоднократно, с заметным удовольствием
возвращается к мыслям о том, что Ломоносов отнюдь не каноничен, похож
не на кабинетного затворника, а на каменщика, что он мужлан с мускулистыми
ногами в тяжеловесной обуви, что пускать в ход кулаки и едкую
насмешку ему привычно, а фехтовать и куртуазно любезничать — нет. Сер
Стр.1