А. П. Башуцкий
Петербургский день в 1723 году
Старые годы. Русские исторические повести и рассказы первой половины XIX века./ Сост. и
подгот. текста А. Рогинского. --М.: Худож. лит., 1989.
(Классики и современники. Русская классич. лит-ра).
OCR Бычков М. Н.
Солнце ярко горело на небе, но туман, едва отделившийся от сырой земли, перенимал желтые его
лучи и еще задергивал острые верхи черепичных крыш. Коровы бродили около домов, громко мыча; они
жадно ели свежую траву, пробивавшуюся по сторонам улиц, где не было мостовой; петухи смелым
криком только что возвещали утро, а город, казалось, весь уже был жизнь и движение. Петербург в то
время просыпался очень рано.
Вниз по Неве плыли к Адмиралтейству от Смольного двора лодки, тяжело нагруженные бочками,
снастями, лесом; в домах и дворах заметна была чрезвычайная хлопотливость; у богатых палат стояли
огромные фигурные коляски, кареты, запряженные цугами разодетых в пеструю сбрую коней, или пышно
оседланные лошади; в других местах, как ягодки, рисовались на зелени садов красные одноколки; из всех
домов выходили люди разного звания и вида, кто в богатом, кто в бедном, но все в чистом наряде; одни
спешили к церквам, другие к Неве, левый берег которой осыпан был народом; на самой реке множество
судов разной величины беспрерывно стремились со всех сторон к крепости. Против австерии Меншикова
отдельно стояли принадлежавшие вельможам буеры и шлюбки, убранные бархатом и тканьями ярких
цветов, а в воздухе между тем гудел, не умолкая, оглушительный звон колоколов; в смутном шуме их два
голоса, с двух противоположных концов города раздававшиеся, владычествовали и покрывали другие:
один своими важными, громкими, мерными, как пушечные выстрелы, ударами; другой резким и
пронзительным звуком, долго трепетавшим в пространстве. Народу, видно, особенно знакомы были эти
голоса, ибо при каждом ударе в толпах слышалось какое-либо приветствие: "Славно!", "Ай да ИверскийВалдайский!",
"Речист, родимой -- словно гром" или "Не вырос еще бедняга Немец!" "Куда те, пискун
свейской, тянуться за нашим русским богатырем", и т. п. {Один из колоколов, в 800 пудов, привезен был
из Иверско-Валдайского монастыря и повешен в Александро-Невском; второй, находившийся в Троицкой
церкви, взят в Або.} Около Летнего дома солдаты и служители дворцовые под распоряжением
собственных государевых денщиков выметали в саду аллеи, ставили скамьи, покрывали длинные столы;
словом, видно было, что город с утра готовился к празднику.
На берегу Фонтанной реки находился в то время в широком дворе барский дом, изукрашенный
фигурными, тонкими колоннами на тощих базах. С шестиступенной наружной лестницы дома сошли два
человека:, один в зеленом чекмене с серебряными нашивками, в цветных сапогах казацких, алых
шароварах и четырехугольной шапке, опушенной узеньким соболем; другой, мужчина среднего роста,
худенький, с острым носиком, маленькими живыми глазами, в плаще пыльного цвета, из-под которого по
временам выказывалось немецкое, или, как называли тогда, саксонское платье. Он перекрестился, надел
низенькую треугольную шляпу и, своротив налево со двора, пошел с товарищем мимо Форштата, или
Русской слободы, вдоль берега, который против домов укреплен уже был длинными сваями, в других же
местах неровным, извилистым откосом спускался к реке. Дошед до первого моста, они взошли на оный. В
это время где-то пробило шесть часов.
-- Какова потеха! -- сказал человек в чекмене.-- Колокола воют так, что и часов я сосчитать не
успел!
Человек в плаще, вынув огромные серебряные часы из камзола, показал их товарищу.
-- Черт ли разберет это!
-- Стыдно! Княжой конюший, а различить не можешь часов. Вот то-то, брат Ермолай
Андреянович, я говорил тебе: ученье -- свет, а неученье -- тьма.Шесть било.
-- Раненько же.
-- Для тунеядцев, как мы с тобою. А государь Великий часа три уже трудится для нас,
недостойных. Нет ему праздника: народ гуляет, а он с трех часов утра за работой, да и спит-то одним
глазом, дай ему Бог многие лета,-- тут он снял шляпу и набожно перекрестился.
Так разговаривая, они взошли на длинную гать, проложенную через топкое пространство новой
Невской перспективы, занимавшее почти всю средину между Мьей и Фонтанной рекою. За деревьями,
посаженными на обеих сторонах улицы, местами стояли широкие, болотные лужи, между их навалены
были груды булыжнику, песку, фашин, строевого лесу, глины и черепицы. Правая сторона перспективы
Стр.1