— Синявский?!— через силу раздирая ссохшиеся губы, негромко гово
рит пришедший. <...> Капризные нотки звучат в воркующем бархате его голоса:
— Ты мне, Прокопий Федорович, дело давай, чтоб кроЕью пахло! <...> — Евгений Петрович, вы не раздражайтесь!..— голубые глаза ласкают
и успокаивают. <...> — У меня глаз хороший, Евгений Петрович—светло и сдержанно-гор
деливо улыбается Прокопий Фёдорыч. <...> ..
Прокопий Федорыч, мягко двигаясь по кабинету, берет стул, пододви
гает его ближе к дивану и садится. <...> Сухой, неприязненно-вспыхивающий голос однотонно рокочет:
— Я долго соображал, высчитывал и нахожу, что последние провалы,
Анна Павловна, идут откуда-то отсюда. <...> Анна Павловна подошла к двери, выглянула в смежную комнату,
обернулась. <...> Бритый старик мотнул головой и прикрыл глаза. <...> Бритый старик тоже прикрыл глаза и отдыхал. <...> Бритый старик, тяжело опираясь на загородку и покачиваясь, встал и с
замутившимися глазами, бледный, шатаясь, неуклюже полез по рядам к вы
ходу. <...> Но бритый старик добрался до выхода, скрипнул дверью и вышел в
коридор. <...> Мадда Шафуат, помахивая палочкой, монотонно тянет сказку о Фархат>1Д
j
V ,.
ух
я П0,цД«1ССЬ ГИ П Н О ЗУ, СТОЮ ПОД Ж ЗрКИ А5И Л у Ч гШ й СОЛНЦЗ, Ж 3JT’'
,
что на моей голове нет чалмы, и хочу дослушать, чем все это кончится. <...> Хазрой же мне говорил: «Ты красива, как свет солнца, как цветы ябло
ни, твои щеки, как персик, твои губы слаще гранаты... <...> Ты, Хазрой, умен и хитер, но может быть умом
и хитростью ничего не сделаешь. <...> И твою силу Фархат я хочу испытать, может
в жизни не нужна никакая сила, достаточно ума и хитрости. <...> Серым волком оскалит зубы Голодная Степь,
горьким запахом полыни дохнет ветер, играя, погонит из края в край перека
ти-поле, отчетливо забелеют кости пропастины, прожорливые, жирные фалан
ги выползут из своих нор. <...> И ты, Хазрой, хитростью и умом напой водами Сыр-Дарьи жаждущую землю
голодной Степи, тогда ты будешь достоин дать жизнь через меня и человеку. <...> — Хорошо,— сказал Хазрой <...>