Ф. Е. Зарин-Несвицкий
За чужую свободу
Исторический роман
Зарин-Несвицкий Ф. Е. <...> Зеркало отразило холодное, красивое лицо с правильными чертами, плотно сжатыми, чуть
полными губами и большими серыми глазами, оттененными черными бровями и ресницами. <...> Бахтеев прошел в большую приемную залу, там стоял другой лакей, которому первый что-то
сказал. <...> Это был князь Никита Арсеньевич Бахтеев; его голова поражала своей благородной красотой. <...> Левон, или, вернее сказать, Лев Кириллович, опустился на стул рядом с креслом дяди и сказал:
-- Вы правы, дядюшка, я воскрес из мертвых... <...> -- Да, -- отозвался старый князь, -- с тех пор, как ты поехал в Вильну с государем, чуть что не
накануне вторжения нашего Атиллы, я не видел тебя, хотя слышал о тебе. <...> -- Я сам так думал, -- ответил Лев Кириллович, -- да опять стало хуже. <...> Старый князь уже успокоился и с обычной усмешкой опустился в кресло. <...> -- Ах, да, -- заметил Никита Арсеньевич, -- я и забыл, что ты с того света. <...> Лев Кириллович был последним в роде князей Бахтеевых. <...> Мать его умерла, когда ему было
несколько лет, а отец, младший брат Никиты Арсеньевича, погиб в 1799 году во время итальянского
похода Суворова. <...> Русский император учреждает
патриотический комитет по делам Прусского королевства, -- ответил Гольдбах. <...> Император Наполеон всегда высоко ставил императора Александра. <...> -- Вы забываете, дорогой Гольдбах, -- все тем же тоном старого вельможи продолжал князь, -- что
Наполеон еще располагает силами Рейнского союза, а Пруссия... <...> Светские дамы сговаривались о поездке за границу, в Баден-Баден, к
маркграфине-матери императрицы Елизаветы Алексеевны, куда собирались, как говорили, и сама
императрица и великая княгиня Екатерина Павловна и где, наверное, так будет весело в обществе
победоносных русских и прусских офицеров. <...> -- Они
восхищаются этими победами, но не понимают того, что Наполеон отступает, чтобы сделать прыжок
тигра. <...> Он еще располагает силами Голландии и Италии, Баварии,
Саксонии, Виртемберга, Бадена <...>
За_чужую_свободу.pdf
Ф. Е. Зарин-Несвицкий
За чужую свободу
Исторический роман
Зарин-Несвицкий Ф. Е. За чужую свободу: Исторический роман. -- M.: TEPРА, 1995. (Тайны
истории в романах, повестях и документах).
OCR Бычков М. Н.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I
На Невском кипела жизнь. С дикими возгласами: "Поди! Поди!" -- неслись по улице среди
безлиственных деревьев, посаженных вдоль тротуаров, нарядные сани и кареты цугом. Многочисленные
толпы гуляющих медленно двигались от самого адмиралтейства до Гостиного двора и обратно.
Был один из тех ясных полу весенних дней, которыми иногда так прекрасна северная столица в
конце февраля и начале марта. Снег еще не сошел, но в воздухе уже веет теплое дыхание весны. Толпа
имела праздничный вид. В длинных пальто с собольими и лисьими воротниками и огромными муфтами в
руках шли дамы, сопровождаемые ливрейными лакеями; с лорнетами, в высоких цилиндрах, в узких
пальто, с разрезом сзади, перехваченных в талии, гуляли модные франты; изредка мелькали из-под
небрежно накинутых шинелей цветные мундиры офицеров.
Особенно много народа толпилось у Гостиного двора. Модные магазины, носившие прежде
названия: "M-me Justine de Paris", "Modes de Paris" и проч., теперь красовались под вывесками
"московских" и "русских" магазинов. Эти магазины походили на осажденные крепости, до такой степени
рвались в их двери целой толпой дамы, при помощи ливрейных лакеев, прокладывавших им путь. Стоял
невообразимый гомон.
Среди нарядных экипажей странное впечатление производила простая пароконная почтовая
бричка с сидевшим в ней офицером. Офицер сидел, плотно закутавшись в меховой плащ, надвинув на
глаза треуголку. На него обращали внимание.
-- Не из армии ли? Курьер? -- слышались случайно брошенные фразы, но его сейчас же забывали.
А офицер сосредоточенно и пытливо смотрел вокруг, и в душе его было смутно и тяжко.
Он только что совершил далекий и трудный путь среди опустошенной России.
Он видел одну пустыню вместо цветущего края, видел тысячи неубранных трупов, валяющихся по
дороге и заражающих воздух своим гниением. Видел сожженные деревни, крестьян, превратившихся в
бродяг, живущих целыми семьями в лесах, под открытым небом, видел развалины барских усадеб, и
смерть, и голод... Только что прошел страшный двенадцатый год, оставя за собой следы ужаса и гибели, и
вот здесь, в столице, все по-прежнему, как будто ничего не случилось, как будто русская истощенная
армия не преследует еще врага и не предстоит новой, быть может, ужаснейшей войны... И новые жертвы,
и новые опасности для родины...
-- Скорей! -- нервно сказал он ямщику, плотнее закутываясь в свой плащ.
На его молодом лице с резкими чертами появилось выражение страдания, и он ниже опустил
голову.
Ямщик хлестнул убогих лошадей. Они прибавили ходу. Бричка миновала Невский проспект и
свернула на набережную.
-- Стой, здесь, -- проговорил офицер, указывая на темный особняк.
У дверей подъезда стоял швейцар в ливрее, с огромной булавой в руках. Он с некоторым
пренебрежением смотрел на молодого офицера, приехавшего в таком убогом экипаже.
Офицер расплатился с ямщиком, должно быть, очень щедро, судя по поклонам и благодарностям
ямщика, и направился к подъезду.
Решительное выражение его лица, уверенная походка и властный взгляд заставили швейцара
почтительно распахнуть тяжелую, мореного дуба дверь и снять шапку с галунами.
-- Князь у себя? -- резко спросил молодой офицер, сбрасывая на руки швейцара свой плащ.
-- Так точно, -- ответил швейцар, -- их сиятельство у себя.
Стр.1