К. Д. Ушинский
Письма о воспитании наследника русского престола
ПИСЬМО ПЕРВОЕ
Вы слишком снисходительны были ко мне и слишком высоко оценили меня, выразив желание,
чтобы я изложил вам письменно мысли свои о воспитании. Не думаю, чтобы я мог сказать что-нибудь
новое и особенно важное, потому что об этом предмете уже передумано много людьми, ближе знающими
и потребности и средства той сферы, которая слишком высока для нас, чтобы наши мнения о ней
отличались практичностью и приложимостью. Я сначала раскаивался было в обещании, данном вам, но
потом, вспомнивши все те педагогические советы и мнения, с которыми я до сих пор встречался в С.Петербурге,
решился высказать и мое слово, надеясь, что и в нем будет оттенок оригинальности и хоть
небольшая доля существенной пользы. Поверьте, что не фальшивое скромничание заставляет меня
говорить так, но глубокое и чистосердечное сознание важности и святости дела, которое своим обширным
значением если не превосходит, то, по крайней мере, равняется с самыми высокими государственными
делами и реформами. Но кроме важности своей это дело так близко сердцу каждого русского человека,
так тесно связано с благоденствием его родины, так близко, современно и действительно, что об нем
нельзя рассуждать с той решительностью, с которой можно говорить о самых важных вопросах
человеческой жизни. Мы так до сих пор были удалены от всякой общественной деятельности, что именно
потому самому и привыкли к особенной резкости и решительности подобных суждений и приговоров,
сами, в глубине души, не придавая реальной важности нашим суждениям и приговорам. Но когда
высказанное слово поднимается до той высоты, где слово становится делом, тогда невольно становишься
осторожным, а от непривычки даже нерешительным и робким. Поверьте, что мне как-то странно говорить
об этом предмете в письмах к вам, хотя мне не раз случалось и говорить, а много раз и думать о нем.
Примите же мои слова за то, что они в самом деле: чистосердечное, старательно взвешенное мнение
человека, который и сам не придает большого значения своему мнению. Я бы сам испугался, если бы мог
быть одним из компетентных судей в этом деле, и отказался бы от этой обязанности, чувствуя вполне всю
слабость сил своих. Мы привыкли очень строго судить других именно потому, что из этого суда ничего не
выходило. Но, обращая взоры на самих себя, прогоняя самолюбие хотя на мгновение, мы и самих себя
видим в том же совершенном безобразии, в котором с таким увлечением укоряли других.
Дело воспитания такое важное и такое святое, именно святое дело, такое решительное и
непоправимое, что рука всякого истинно русского человека, прикасаясь к нему, невольно задрожит. Здесь
сеются семена благоденствия или несчастья миллионов соотечественников, здесь раскрывается завеса
будущего нашей родины, которое убивает ум не только своей неизвестностью, но и тем бесконечным
богатством содержания, которое только чувствуется сердцем и не может быть сознано умом.
Первый вопрос в этом деле таков: не поздно ли уже рассуждать о воспитании? Не миновала ли
пора воспитания? Не начинается ли пора примеров, деятельности? Едва ли это так. Шестнадцатилетний
возраст именно то время, когда начинает формироваться в человеке убеждение. Следовательно, если
первая пора воспитания, когда в человеке бессознательно, под влиянием окружающей его воспитательной
атмосферы образуется привычка и полагается прочное начало полусознательным наклонностям, хотя эта
пора и прошла уже, но только теперь настает пора воспитания идеи, мысли, таинственная формация
взглядов на жизнь и убеждений - именно та пора, когда наука начинает действовать на душу человека.
Конечно, важная половина воспитательного периода уже прошла, но нет сомнения, что она
прошла для наследника благодетельно, т. е. что щ образовались добрые и благородные наклонности. Не
скрою, что ходят слухи, что в первоначальном воспитании наследника было много упущено. Но я не
придавал этих слухам никогда большого значения, если бы они даже были справедливы. Недостаток тех
или иных фактических научных сведений не имеет для наследника большого значения. При тех средствах,
которыми обладает воспитание при такой высокой сфере, недостаток фактических сведений может быть
пополнен быстро, легко и незаметно. Дело здесь не в фактических сведениях, но в том душевном и
умственном развитии, которое дается идеею науки. Дело же воспитателя в том и состоит, чтобы,
сбросивши с науки все педагогические ее формы, приблизить ее к пониманию слушателя и в то же время
сообщать ему те фактические сведения, которые необходимы для такого понимания. Знание подробностей
и мелочей науки необходимо или для того, кто из занятия ею хочет составить цель своей жизни, или для
Стр.1