Неймирок КАТЯ Они познакомились на заводе в Берлине. <...> Перед комиссией, для отправки на родину, Стефан объявил Катю своей женой. <...> В дороге Стефан рассказывал Кате о себе, о родном селе, об отце, сестрах, о том, как он мальчишкой бегал за овцами, ходил в школу с сумкой из домотканной шерсти, через плечо; с сумкой, в которую, кроме грифельной доски мать совала ему горячую лепешку и кусок брынзы; как он захотел учиться дальше, и отец отправил его в город . <...> . О том, как жарко сейчас в этом городе, как на базарах вздымаются горы арбузов, как вокруг арбузных гор толпится народ: выбирают арбузы, тут же держат пари — желтый или красный — взрезают, и липкая сахарная жидкость течет на мягкий от солнца асфальт. <...> Проигравший платит и угощает арбузом выигравшего и зрителей. <...> Он всегда готов на шутку, на острое словцо. <...> На храмовых праздниках за ножи хватается, потом от сердца мирится . <...> . Катя старалась понять Стефана, его гортанный язык, куда он вплетал русские, польские слова и тот десяток немецких (все глаголы в неопределенном наклонении: «их коммен, ду кохен»), который знали они оба. <...> . . Стефан, уже идя с вокзала, узнавал и не узнавал родной город. <...> Знакомые с детства улицы поражали теперь непривычной новизной: «Бульвар Красной Армии», «Улица маршала Толбухина», «Проспект Октябрьской Революции». <...> На стенах домов и на заборах плакаты: «Записывайтесь в Народный фронт», «Смерть фашистам», «Смерть капиталистам». <...> . . Потом, точно что-то вспомнив, старик засуетился, нырнул в большой красный буфет, вытащил из него и поставил перед Катей вазочку с уже засахарившимся вареньем (верно еще с довоенного времени бережет, подумал 66 ГРАН И №25 Стефан), стакан с холодной водой, и ласково погладил Катю по голове. <...> Но слова старика звучали ласково, его подслеповатые, под толстыми стеклами очков, глаза смотрели на Катю приветливо. <...> От его сморщенной, с набухшими венами, руки, которой он гладил Катю по голове, от успокаивающего тиканья часов, развешанных <...>