Сергей Рафальский ПОЭМА О ПОТУСТОРОННЕМ МИРЕ . <...> Когда закончу навсегда таранить лбом глухие стены, устанет сердца ход бессменный и жизнь погаснет, как звезда — после бесстрастного суда, освобожденный от Геенны, увижу вдруг — с полей блаженных бегут вечерние стада. <...> Белея, ангельские хаты глядятся в розовый прудок, у мельницы, как бесноватый, кружит и пенится поток, и баба райской наготой сияет над шальной водой. <...> На травы сея пыль, как росы, дорогами возы бренчат, Полки умаянных девчат после страды на сенокосах влачат напев разноголосый и с ним, как ношу, потный чад, а парни им с возов кричат нарочно-наглые вопросы, но все стихают, шапки сняв, когда степенным гулким звоном среди полей, среди дубрав, вдоль по холмам ленивосклонным, по речке мелкой, неуловной, сойдет Канун с главы церковной. <...> Склоняясь у икон отец по церкви носит дым кадила, на клиросе, как сноп на вилы, берет Псалтырь неспорый чтец. <...> А бабы, груди спеленав под ситцы яркие, как звоны, с букетами душистых трав толпятся стадом у амвона, и Саваоф — с высот святых — взирает с благостью на них. <...> И тут же дом и старый сад со всяким милым сердцу вздором — свинья зарылась под забором, вздыхая, кормит поросят; на крыше голуби урчат то с вожделеньем, то с укором; лениво, несогласным хором поют работницы у гряд. <...> От конопли на огород смолистый, крепкий дух идет. <...> Но в вознесенном мире оном все в естестве преображенном: страсть человека, сон цветка. <...> Потом в прихожей полутемной увижу давешний базар: корзины, лампы медный шар, в пустой стене крючок огромный, (как будто сирота бездомный) под ним — дырявый самовар, что испустил давно свой пар и ждет чего-то с грустью скромной. <...> И всем подробный дав отчет, скажу, что мир, как раньше — мелок, что люди также — вроде белок — все в том же колесе забот; что мудрость вывели в расход, а добродетель не у дела хоть всех бессмыслица заела — никто исхода не найдет; властям на пользу врут газеты, в угоду критикам — поэты, и много есть <...>