Даже не изощренное, не «знаточеское» сознание вооружено опытом восприятия цвета и его — пусть субъективного — истолкования. <...> Дело в том, что чувственное восприятие не совсем уж бессозна тельно, не бессловесно: оно сообщает своему носителю нечто важное, содержательное, как бы обходясь (в данном конкретном случае) без языка ясных, привычных, легко читаемых форм. <...> Изобразительное повествование может быть по дробным и детальным (возьмем любой пример — хоть ве ласкесовские «Менины»), а может быть и более сжатым и односложным (скажем, «Селедка» Д. Штеренберга <...> Совре менная исследовательница замечает: «Искусство мыслит через взгляд, через процесс рассматривания, раскрывая свой смысл в самом опыте зрения. <...> В основе его воспри ятия лежит бессловесный опыт — по крайней мере, стре мящийся уклониться от слов, или, точнее, опережающий слова. <...> И тем не менее видение, зрение всегда располагает ся рядом со словом. <...> Взгляд, обращенный к живо писной или скульптурной поверхности, — не бессознате лен, он, я бы сказала, «облечен в слово», он ищет диалога и в него вступает. <...> И, однако же, при этом она способна изображать мир внешний, зримый. <...> К словесному образу мира, возникаю щему на страницах книги, и обращен ум читателя. <...> Символические детали, при помощи которых с нами говорит изобразительное искусство, бес численны: тут и «покаянная» пятка рембрандтовского блудного сына, и непомерно большие руки и ноги Давида Микеланджело, «утвердившегося на камне правды», гото вящегося стяжать и удержать победу, и идеально прекрас ная, полная кроткой тишины фигура в белых одеждах, по мещенная Рафаэлем среди мудрецов «Афинской школы» и, вероятно, символизирующая Самое Премудрость Бо жию. <...> Одним словом, литература тоже способна изобра жать, а пластические искусства тоже способны говорить. <...> Специализация, разделение, уточнение и «утонче ние» проблем, которые стоят перед современными нау Бобринская Екатерина <...>