Леонид Андреев. Первый гонорар
---------------------------------------------------------------OCR
Pirat
---------------------------------------------------------------I
Помощник
присяжного поверенного Толпенняков выслушал в заседании суда
две речи, выпил в буфеге стакан пустого чаю, поговорил с товарищем о
будущей практике и направился к выходу, деловито хмурясь и прижимая к боку
новенький портфель, в котором одиноко болталась книга "Судебные речи". Он
подходил уже к лестнице, когда чья-то большая холодная рука просунулась
между его туловищем и локтем, отыскала правую руку и вяло пожала ее.
- Алексей Семенович! - воскликнул Толпенников с выражением радости и
почтения, так как холодная рука принадлежала его патрону.
- Куда? - вяло спросил патрон, высокий, сутуловатый человек.
Спрашивая, он не смотрел на Толпенникова, и взгляд его, усталый и
беспредметный, был устремлен куда-то в глубину длинного коридора, где
мелькали у светлых дверей темные тени, шуршали по камню ногами, поднимая
еле заметную пыль, и болтали.
- Да домой! - оживленно и громко ответил Толпенников. - Я тут с утра.
Ах. если бы вы знали, как все это интересует меня!
С тем же оживлением он начал передавать свои впечатления от речи
Пархоменко, которая очень понравилась ему, между тем как тяжелая, холодная
рука незаметно увлекала его наверх, в комнату совета присяжных поверенных.
Там Алексей Семенович молча раскрыл свой туго набитый портфель, покопался
в нем и протянул помощнику бумаги в синей обложке с крупной надписью
"Дело".
- Вот. Завтра в съезде. Тут и доверенность.
Толпенников покраснел и, протягивая обе руки, запинаясь, спросил:
- Как завтра? И я... А вы?
- Я сегодня еду в Петербург, - равнодушно и устало говорил патрон,
медленно опускаясь в кресло. Тяжелые веки едва приподнимались над глазами,
и все лицо его, желтое, стянутое глубокими морщинами к седой щетинистой
бородке, похоже было на старый пергамент, на котором не всем понятную, но
печальную повесть начертала жестокая жизнь.
- Но как же? - отталкивал Толпенников бумаги. - Ведь я... Это завтра?
Последнее слово он выговорил с особенным страхом и особенным почтением.
- Да. Тут все есть. Приговор мирового. Черновик моей апелляционной
жалобы. Ну, да все. Постарайтесь не провалить. Фрак есть?
- Есть, то есть нет, но я достану. Но ведь я... боюсь Как это вдруг?...
Алексей Семенович медленно поднял свои усталые глаза на помощника, все
еще державшего в руках бумаги, и как будто знакомое что-то, старое и давно
забытое увидел в этом молодом, испуганно-торжественном лице. Выражение
усталости исчезло, и где-то в глубине глаз загорелись две маленькие
звездочки, а кругом появились тоненькие лучеобразные морщинки. Такое
выражение бывает у взрослых людей, когда они случайно увидят играющих
котят, что-нибудь маленькое, забавное и молодое.
- Боитесь? - улыбался он. - Это пройдет.
Алексей Семенович поднялся, медленно расправил согнутую спину к, смотря
поверх голов прежним беспредметным взглядом, повторил равнодушно и устало:
- Да, пройдет. Ну, мне пора.
Снова Толпенников ощутил прикосновение холодной, вялой руки и увидел
согнутую, покачивающуюся спину патрона. Одним из адвокатов бросая
отрывистые кивки, другим на ходу пожимая руки, Алексей Семенович большими
ровными шагами прошел накуренную, грязную комнату и скрылся за дверью,
мелькнув потертым локтем не нового фрака, - а помощник все еще смотрел ему
вслед и не знал, нужно ли догонять патрона, чтобы отдать ему бумаги, или
уже оставить их у себя.
И оставил их у себя.
Вечером Тол пенни ков готовился к защите и думал, что он никогда не
Стр.1