Айзман
ИХ ЖИЗНЬ, ИХ СМЕРТЬ.
ПОВЕСТЬ.
Источник: Круг: Альманах артели писателей.М.; Л. Круг. 1924. [Кн.] 3. стр. 153 - 223.
I
Через два месяца после своей свадьбы Эрнестина родила. Муж ее, Жюль, был в поле, пахал.
Когда стало смеркаться, он выпряг лошадей и вывел к дороге. Лошади были: Маркиза - большая кобыла,
серая, в яблоках, и Гарсонэ - тощий и мелкорослый белый конек, с сильно загаженными задними ногами
и с хронической язвой на шее. На Маркизу Жюль сел, как на диван, свесив обе ноги на левый бок, и
поехал домой.
Четвертый уже день Жюль не пьян. Вчера очень мало выпил, сегодня утром хлебнул стакана три,
да с собой в поле прихватил литра полтора. Только и всего. А теперь шестой час. Пора двигаться. Надо
поскорей добраться до деревни, насыпать коням овса, да и самому пожевать. Старый Виар привез новое
вино, говорит, по случаю приобрел особенно хорошее, - надо попробовать.
-- Вперед, Маркиза! чего икаешь?..
Позади мостка, немножко дальше мерии, на крыльце мясной, стоит свояченица Жюля, мясничка
Мари. На свою сестру Эрнестину, жену Жюля, она совсем не похожа. Она толстомясая, с двойным,
белым подбородком, очень опрятная, расфранченная, и прическа у нее пышная, с гребешками. Стоит она
здесь и высматривает, не возвращается ли с вокзала Монсель, агент по продаже земледельческих машин,
ее любовник. Что то не видать его! А уж поздно, последний поезд. Темнеет. Моросит дождь. Пастух
Христиан гонит с поля овец. Из ворот выбегают бабы забирать своих. Под большим зонтом, громко
крича и стуча деревянными башмаками, гонится за убегающей черной овцой тонконогая девочка в
черном. На станции, с натугой и хрипло, точно он изрядно выпил, свистит паровоз, и ложатся на мокрую,
темнеющую дорогу желтые полосы от зажженных фонарей.
-- Э,Жюль! - кричит мясничка Мари: - ты еще не знаешь?..
Свояченицы своей Жюль не долюбливал. Разные счеты были и дрязги. Она думает, что если она
богата, то ему на нее наплевать нельзя. Пузо у нее большое. Ну и пусть ее любовник радуется... Не
пашет, не косит, не молотит, в лес хворост в снопы связывать не ездит, сидит в мясной за выручкой, вот
и вся работа. Если бы Жюлю за выручкой сидеть, у него пузо еще не так бы вздуло. Дрянь баба. Мужу
рога ставит, каких не имеют и его быки, да его же еще и лупит. С такой стервой разговаривать?.. Вперед,
Маркиза!
--Жюль! - опять кричит Мари: - тебе уже говорили?.. Эрнестина родила.
-- Эрнестина?.. Какая?..
-- Как "какая"? Чурбан ты. Да твоя же Эрнестина, жена твоя.
--Моя Эрнестина?.. Стоп, Маркиза. Стоп!
Жюль медленно соскользнул с хребта кобылы и лицом обернулся к мясничке.
-- Родила?!.. Уже?..
Мари рада была поязвить зятя. И оттого, громко расхохотавшись, она на всю улицу крикнула:
-- А зачем ей откладывать? И то долго уже... По моему расчету, ей бы как раз в день венчания
родить следовало.
Жюль стоял, широко расставив крепкие ноги, смотрел в землю и соображал.
-- Родила... Вот оно... А?.. Родила?.. Вот, стало быть, уже и родила.
Маркиза много работала сегодня, сильно устала и проголодалась. Роды хозяйки и разговоры о
них ее не интересовали, и она спокойным шагом направилась домой. Сделав два-три политичных
движения хвостом и робко оглядываясь на Жюля, последовал за подругой и малодушный Гарсонэ.
..."Вот так, - думал Жюль. - Родила?.. А?.. Значит, родила... Взяла, значит, и это самое... и
родила"...
Теперь, стало быть, будет возня?
Стр.1