А. В.Жиркевич
Розги
Писатели чеховской поры: Избранные произведения писателей 80--90-х годов: В 2-х т.-- М.,
Худож. лит., 1982. Т. 2.
Вступит. статья, сост. и коммент. С. В. Букчина.
OCR Бычков М. Н.
I
...Полковой адъютант, поручик Сомов, торопливыми шагами ходил по бараку...
Вечер постепенно гас, уступая место сумеркам. Поле ржи, тянувшееся к лесу за крайними
бараками полкового штаба, отливало теперь свинцом. Все носило на себе следы недавнего ливня: по
дорожкам усыхали лужи и ручьи; пахло сыростью, сосновой смолою, освеженными листьями
серебристого тополя и резедой. На горизонте улеглась туча, в которой время от времени вспыхивали и
потухали зарницы. Воробьи вздорили на черешнях вокруг офицерского клуба. В далеких лугах
перекликались коростели. А над лагерем стоял тот особенный шум, которым сопровождается
возвращение рот с занятий, казалось, что в воздухе гудели рои шмелей и ос, затронутые в гнездах
неосторожным путником.
Сомов видимо волновался. И было от чего! Ему первый раз в жизни приходилось наказывать
нижнего чина, и притом так, что наказание это всецело зависело от одного его, Сомова.
Это был худощавый блондин, лет двадцати трех, небольшого роста, с одним из тех лиц, которые,
при всей правильности их, не обращают на себя внимания.
Сомов то подходил к окну и стоял там подолгу в раздумье, смотря, как над самой рожью
беззвучно проносились ласточки, как суетились вороны, с гамом усаживаясь на ночлег по березам, то
опять принимался шагать по бараку...
Барак был невелик, но уютен, оклеен обоями и не без претензий на изящество. Так, на
письменном столе, кроме нескольких фотографий в разнокалиберных рамках, помещались гипсовые
статуэтки Гете и Шиллера, а между ними букет незабудок, наполнявший теперь комнату слабым
медвяным ароматом. Этажерка у стены пестрела книгами: здесь томы Пушкина разъединялись "Уставом
о службе в гарнизоне"; издание "Дешевой библиотеки" было прижато "Наставлением для обучения
стрельбе", и над этой смесью книг висела неудачная гравюра с "Бурлаков" Репина.
Сомов походил еще немного и наконец на что-то решился.
-- Сергей! -- крикнул он.
-- Чаво? -- не сразу отозвался голос за перегородкою, и вслед за тем в бараке появился
неуклюжий, белобрысый парень с заспанной физиономией и стал у порога.
Все в его фигуре как-то безнадежно, некрасиво висело: пестрая, сомнительной чистоты рубаха;
прямые волосы, остриженные сзади под скобку, а спереди спущенные на лоб гривкой; длинные
узловатые руки.
Это был денщик Сомова, Сергей.
Войдя в барак, он тоскливо повел глазами по комнате и затем начал следить за своим барином,
слегка вытянув худую шею и приоткрыв рот.
А барин все ходил и ходил.
"Эк его носит! Эк его носит!!-- читалось во взгляде денщика.-- И чего вдруг загорелось? Дремал
себе человек... Так нет же!.. Сергей да Сергей... Эх ты, жисть проклятая!"
Сергей был по натуре резонер и меланхолик, что не мешало ему в то же время быть язвительным
и крайне подвижным в словесных турнирах, которыми постоянно и приятно осложнялось его
существование. Перед поступлением на службу он жил у какого-то предводителя, или, как он выражался,
"производителя" дворянства, составил поэтому очень высокое мнение о своих служебных способностях
и умел, при случае, этой жизнью у "производителя" пустить пыль в глаза свежему человеку. Как денщик
полкового адъютанта -- лица, в свою очередь, близко стоящего к командиру полка,-- Сергей пользовался
известного рода авторитетом не только в музыкантской команде, подчиненной поручику Сомову, где
Стр.1