М. Н. Волконский
Воля судьбы
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I
КНЯЗЬ АНДРЕЙ НИКОЛАЕВИЧ
Несмотря на то, что старый князь Андрей Николаевич Проскуров, Рюрикович по происхождению,
был богат, знатен, и если не более, то во всяком случае не менее своих сверстников обладал
способностями к службе,-- он, достигнув солидного возраста, не сделал карьеры. Ему просто не было
счастья. Только что начинала улыбаться ему судьба, как являлось непредвиденное обстоятельство,
разрушавшее все планы и надолго уносившее надежду на достижение желанной цели.
И это было тем обиднее, что сначала Проскурову повезло. Двадцати семи лет князь Андрей
Николаевич, покровительствуемый Меншиковым, только что достигшим апогея своего величия с
воцарением государыни Екатерины I, получил чин бригадира. Все улыбалось ему, он почти был сверен,
что счастье в лице всесильного Меншикова, навеки не изменит ему, лишь бы суметь угодить временщику,
и приложил к тому все старания.
Но императрица Екатерина вскоре скончалась, а затем и Меншиков пал и был отправлен в ссылку.
Проскуров не был замешан в его дело, но, как лицо, которому все-таки покровительствовал опальный,
должен был уехать к себе в деревню. Ему намекнули об этом; и он, из боязни навлечь на себя еще более
тяжкие беды, не заставил повторять себе намек.
Наконец, после долгих усилий, просьб и искательств, Проскурову удалось вернуться в Петербург,
но уже сорокалетним бригадиром. Этот чин, завидный в двадцать семь лет, теперь казался как будто не
совсем почетным, когда сверстники князя давно были уже генералами, а иные даже заседали в кабинете.
После тринадцати лет деревенской жизни Проскуров попал в Петербург в самый разгар борьбы
Волынского с Бироном. Устроившись в столице, он старался осмотреться и решить, откуда ждать ему
столь желаемых благ. Бирон был временщиком. Проскуров, видевший силу Меншикова, который,
несмотря на эту силу, все-таки не мог устоять против происков врагов, теперь, видя всеобщую, хотя
скрытую, нелюбовь к Бирону, решил, что и этому временщику не миновать гибели, и примкнул к
Волынскому. Князь рассчитал верно. Однако не совсем: Бирону суждено было пасть, но только не
Волынскому предстояло победить его; Волынский сам пал, казненный на площади. Проскуров не ждал на
этот раз даже намека и сам поспешил уехать поскорее в деревню.
Скончалась императрица Анна Иоанновна, а через три месяца после этого правительницей Анной
Леопольдовной был сослан Бирон. Проскуров снова ожил, снова полный надежд вернулся в Петербург,
нашел дорогу к сильным людям, но едва приготовился встретить радостью как будто к нему на этот раз
обращенную улыбку счастья, как новый удар, новое разочарование: ноябрьскою темною ночью цесаревна
Елизавета Петровна явилась в казармы Преображенского полка, с тремястами солдат арестовала
правительницу и была провозглашена самодержавной императрицей. Сильные люди, на которых надеялся
и в которых верил Проскуров, а именно Миних, Остерман, Головин, были сосланы в далекие города, а сам
Проскуров отправлен "вечным" бригадиром вновь в свое имение. "И все за то только, что в жилу не умел
попасть",-- как говорил он.
С тех пор, то есть с воцарения Елизаветы Петровны, князь Андрей Николаевич жил уже
безвыездно в деревне.
Однако, поселившись там, он все еще в глубине души надеялся, что настанет наконец и его время,
и ждал этого времени, не замечая, что годы проходят, а сам он стареется. Это начало старости
становилось в нем в особенности заметным по увеличивающейся с каждым годом ворчливости и
раздражительности.
Свою барскую усадьбу Проскуров устроил в виде замка, окружив ее частоколом, валами и
бойницами: он открыто принимал у себя только таких людей, которые бранили современные порядки, и
не пускал к себе лиц начальствующих; и благодаря его богатству это сходило ему, а главное -- и ездили-то
Стр.1