А. Н. Толстой
Харитоновское золото
Оригинал здесь: Либерея.
В крещенские лунные ночи по снежному тракту от Екатеринбурга до Исетского завода катаются
кошевники на взмыленной тройке, запряженной в легкую кошеву...
В кошеве лежат друг на дружке пять человек, в собачьих дохах, подвязанных кушаками.
Ямщик правит стоя, закутанный в башлык. От коней валит пар, и за кошевой на санном следу
играет свет месяца.
Нехорошо повстречаться с такою тройкой, не скроешься от нее в снежной равнине - горы далеко,
перелески редки, гони что есть дух, и то нагонят... И хотя нет на кошевников управы, а под нынешний
крещенский сочельник и на них нагнали страх.
Выехали они из Екатеринбурга все пьяные и доскакали вплоть до холмов, за которыми лежит
Исетский завод... На раскатах кошеву стало трепать, ударяя отводом о сугробы, и хотели было воры
повернуть коней назад, как показался впереди задок саней, запряженных в одиночку.
В санях спал человек, и лошадь шла шагом...
Ямщик в кошеве сразу осадил тройку; двое кошевников поднялись: один держал аркан, другой
плеть; ямщик спросил: "Готово?", свистнул по-разбойничьи, гикнул и хлестнул по коням.
Пронеслась тройка мимо саней, спящего в них седока захлестнул аркан и вынес на дорогу, а санки
опрокинулись, и лошадь шарахнулась в сугроб.
Выкинутый седок волокся на длинном аркане за кошевой; петля захлестнула ему под мышки, и он,
растопырясь, как черепаха, кричал низким басом: "Караул". Все это видел присевший неподалеку за
кустом заводской конторщик - шатался он ночью по зайчикам - и рассказал потом всем на удивление, как
проволокли кошевники седока, чтобы обеспамятел, сажень сто до поворота, где стоял столб... У столба
тройка замедлила, и волокущийся человек, налетев на столб, схватился за него, влип, аркан, привязанный
к задку кошевы, натянулся, и тройка стала...
Ямщик в башлыке обернулся и вдруг закричал не своим голосом:
- Руби, руби веревку, это Ванька Ергин.
Но неужто из-за одной Ванькиной силы струсили кошевники - народ отчаянный? Была, значит,
иная причина? Причина действительно была.
Рассказывают, что от Харитоновского дома в Екатеринбурге до озерка в городском саду (на озере по
зимам каток) проделан еще в древнее время подземный ход.
Начинается он в подвале Харитоновского дома и завален дровами. Если дрова раскидать,
откроется люк с кольцом, за которым двадцать ступеней ведут под землю к длинному коридору с
наклоном и поворотом под озеро.
Коридор выложен кирпичами, покрытыми плесенью. Вдоль стен чугунные держала для факелов, и
в конце железная с двумя засовами дверь,
За дверью же в подземелье сто лет назад жили, прикованные цепью, люди, чеканя для Харитонова
золотую монету из собственных боярина рудников.
Неизвестно, кто осмеливался проникать туда, и, пожалуй, врут в городе, рассказывая, что в
подземелье висит шкелетина на ржавых цепях, сторожа хозяйское золото. Кто ее видел?
Но в том-то и дело, что Ванька Ергин видел и через эту шкелетину нагнал великий страх на
кошевников, поймавших Ергина в прошлом году точно так же на том же Исетском тракту.
Иван Ергин, занимаясь по мучной части при своем отце, от скуки гулял в трактире каждый вечер с
субботы на воскресенье исключительно в компании с приятелем своим Володей Кротовым, служившим в
палатке мер и весов.
А как закрывали трактир, шел Ергин на отцовский двор, запрягал мерина в санки и ехал пьяный
бог знает куда, для того чтобы никто к нему с противной рожей не лез и не придирался, а на воле только
снег да месяц, и попеть можно и подремать.
Однажды его в таком душевном расстройстве и накрыли кошевники (столба по дороге не было,
чтобы ухватиться), проволокли верст пять, измаяли, раздели и пустили с богом...
"Не быть им живу", - сказал на такую маету Ергин. По прибытии пешком в Екатеринбург явился к
приятелю Володе Кротову, все рассказал и просил совета, как ему кошевников изжить...
Володя Кротов был старичок с бритым подбородком, прокуренными усами, щуплый, пьяный
Стр.1