Николай Минский
Встреча с Тургеневым
(Страница воспоминаний)
Оригинал здесь: "НЛО" 2005, No 72.
Летом 1880 года я был в Париже 1 и, воспользовавшись рекомендательным письмом от редактора
"Вестника Европы", М.М. Стасюлевича, навестил Тургенева. Я знал от Стасюлевича, что он отзывался с
похвалой о первых моих стихотворениях, напечатанных в "Вестнике Европы"2. Тургенев ждал меня. Я
приехал к нему днем в Буживаль, где он жил на даче у Виардо 3. Консьерж сказал мне, что Тургенев в
саду, в павильоне. Я постучался в павильон и вошел. Навстречу мне поднялся высокий старик, в котором
я по портретам узнал Тургенева и обратился к нему по-русски.
К удивлению моему, старик улыбнулся и сказал мне по-французски, что он Виардо, а что Тургенев
тут рядом, в другом павильоне. Сходство между Виардо и Тургеневым было поразительное.
Когда, однако, я вошел к Тургеневу во второй павильон, то увидел перед собой человека не то что
высокого, а гигантского роста, широкоплечего, с густыми седыми волосами, остриженными по-русски, в
скобку, с седой бородой, и с простым лицом славянского и даже чисто крестьянского типа.
К немалому моему смущению, этот гигант вдруг схватил щетку и, сильно нагнувшись, принялся
меня чистить. По дороге в Буживаль я попал под дождь и был весь забрызган. Я услышал над собой
наставления, произнесенные странно тонким при такой огромной фигуре голосом:
-- Всегда, куда бы вы ни отправлялись, берите с собой зонтик.
Наконец мы уселись и началась беседа, длившаяся без перерыва часа три или дольше. Вначале
Тургенев меня как-то огорчил и смутил. Я шел к нему в приподнятом настроении, ожидая всяческих
откровений на высокие темы, а он вместо того заговорил на тему парижских сплетен из жизни русской
колонии, стал рассказывать об открывшемся в то время клубе русских художников 4 и выразился с
площадной грубостью о секретаре клуба 5, тут же почему-то советуя мне познакомиться с ним.
Подметив, вероятно, тень, пробежавшую по моему лицу, Тургенев почувствовал, что взял
неверный тон в начавшейся беседе, но, как это иногда бывает, не мог сразу прекратить, а скорее усиливал
создавшуюся неловкость. Не дав мне опомниться, он вдруг заговорил о себе в слишком интимном тоне:
-- Ведь вот меня почему-то считают чувственником, -- сообщил он мне. -- Женщины пишут мне
любовные письма. А на самом деле у меня совсем нет темперамента. Виардо говорит, что я рыба.
Я все более смущался от этих неожиданных подробностей интимного характера, и мне казалось,
что Тургенев как бы рисуется, стараясь поразить посетителя. Он тоже, по-видимому, чувствовал себя не
по себе, внутренне раздражался из-за чуявшейся ему на моем лице насмешливой улыбки, и через
некоторое время неудачное начало беседы привело к довольно бурной сцене.
Тургенев заговорил о молодых русских писателях и отозвался с большим сочувствием о Гаршине,
которого сравнил с Мопассаном.
-- А вот еще, -- прибавил он, -- обращаю ваше внимание на молодого писателя, автора рассказа
"Степь". Фамилия его Чехов. Это, кажется, настоящий талант 6.
Я необдуманно заметил, что молодым писателям, пришедшим после таких гигантов, как Тургенев,
Толстой, Гончаров, трудно писать, так как все главные темы исчерпаны.
Должно быть, говоря это, я продолжал несколько смущенно улыбаться, и это окончательно вывело
из себя Тургенева, всегда подозревавшего младшее поколение в неуважительном к себе отношении.
-- Вздор вы говорите! -- накинулся он на меня. -- У каждого поколения свои темы.
И потом вдруг закричал:
-- Как вы смеете смеяться надо мной! Мне шестьдесят три года.
Я совершенно оторопел и не знал, что ему ответить. Мне, конечно, в голову не приходило
смеяться над ним. Увидав мой искренний испуг, Тургенев опомнился, сразу переменил тон, стараясь
сгладить впечатление от своей ничем не вызванной вспышки, и стал сыпать анекдотами и рассказами,
увлекая меня необычайным блеском и талантом передачи разных воспоминаний.
Прежде всего он рассказал мне о своей единственной встрече с Пушкиным.
-- Видел я его в книжной лавке Смирдина 7, когда он уходил, надевая шинель. А как вы думаете, -вдруг
спросил он у меня, -- какого у него были цвета волосы?
Я ответил, что представляю себе Пушкина брюнетом в связи с его происхождением.
-- Ошибаетесь, -- сказал Тургенев. -- У Пушкина были светлые курчавые волосы.
Стр.1