Не иначе, што где-нибудь барана
скрали, а то и цельную лошадь. <...> Ему
почему-то показалось обидным, что башкиры могут есть, а он должен смотреть, как у них дым идет. <...> Мысли
Спирьки перекатывались в его голове, как тяжелые камни, когда заиграет по косогорам вешняя полая
вода. <...> Лошадь была
бы совсем хорошая, если б ее кормить, но Спирька к последнему относился совершенно равнодушно. <...> -- Беспременно башкиры собираются есть, -- повторял Спирька с нараставшим озлоблением. <...> Окончательно Спирька был выведен из себя, когда в конце грязной, еще не просохшей улицы
показалась Дунька. <...> Спирька еще раз выругался, теперь уже по адресу Дуньки. <...> А Дунька себе шла и, кажется, не желала ничего знать. <...> По костюму в ней сразу можно было
узнать расейскую бабу-переселенку. <...>
-- Куда это тебя понесло, Дунька? -- окликнул ее Спирька. <...> А дым над башкирской деревней продолжал подниматься тоненькой синею струйкой, точно кто
курил трубку. <...> Спирьке даже начинало казаться, что как будто пахло вкусной
маханиной*. <...> Другой башкир получше будет русского, даром что кобылятник. <...> До Кульмяковой было битых
версты три, но расстояние для Спирьки не служило препятствием. <...> Обличье у Спирьки
было уже не расейское, а с явными признаками сибирской помеси: борода была маловата, скулы
приподняты, лицо как будто сплюснутое. <...> За Расстанью, в полуверсте,
раскинулась Ольховка, где лет пять тому назад устроились переселенцы, выходцы из Рязанской и
Тамбовской губерний. <...> Односельчане относились к Спирьке свысока, как к замотавшемуся, непутевому мужику, и это
его злило. <...> -- Я ругаю? -- удивился Спирька, выпуская ее руку: -- Вот опять ты и вышла круглая дура... <...> У Спирьки помутилось в голове, точно у быка, которого ударили по лбу обухом. <...> Нехорошо, главное, было то, что она была
простоволосая, что для мужней жены величайший позор. <...> -- Вот тебе и фунт, -- проговорил Спирька, окончательно падая духом <...>
Озорник.pdf
Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк
Озорник
Рассказ
------------------------------------------------------------------------------Мамин-Сибиряк
Д.Н. Повести; Рассказы, Очерки.
М.: Моск. рабочий, 1983.
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 24 июля 2003 года
------------------------------------------------------------------------------I
Спирька
сидел у окна своей избушки, смотрел в сторону башкирской деревни Кульмяковой и
думал вслух:
-- И отчего бы это дыму идти у башкир, а?.. Вот так штука... Не иначе, што где-нибудь барана
скрали, а то и цельную лошадь. Верно!.. Ах, неумытые рыла!
Он заслонил рукой глаза от весеннего горячего солнца и еще раз убедился, что действительно над
Кульмяковой, засевшей под горкой на берегу озера Карагай-Куль, тоненькою струйкой поднимается
синий дымок. В следующий момент Спирька выругался, -- выругался вообще, в пространство. Ему
почему-то показалось обидным, что башкиры могут есть, а он должен смотреть, как у них дым идет.
-- Ах, черти немаканые, удумали какую штуку!..
По веснам Спирька испытывал какое-то озлобленное настроение. Им овладевала смутная тоска и
неопределенное желание выкинуть какую-нибудь такую штуку, чтобы чертям было тошно. "А ты
чувствуй, ежели на то пошло... да. Понимай своей башкой, каков есть человек Спирька... да". Мысли
Спирьки перекатывались в его голове, как тяжелые камни, когда заиграет по косогорам вешняя полая
вода. Озлобленное настроение объяснялось, может быть, тем, что Спирька после смерти жены жил
бобылем. Он давно разорил все хозяйство, -- какое же хозяйство без бабы? -- и не принимал весной
никакого участия в трудовой и радостной суете своей деревни Расстани. Другие пахали и сеяли, бабы
готовили свои огороды, старики налаживали всякую снасть к страде; а Спирька сидел в своей избушке и
ничего не хотел знать. Из всей скотины у него была одна гнедая лошадь, происхождение которой
терялось во мраке неизвестности, -- другими словами, все были уверены, что она краденая. Лошадь была
бы совсем хорошая, если б ее кормить, но Спирька к последнему относился совершенно равнодушно.
Вон башкиры тоже не кормят лошадей, а живут... В свое оправдание, впрочем, он мог сказать то, что
решительно не знал, чем бывал сыт сам. Будет день -- будет хлеб. А без лошади какой же мужик? Это
было последнее воспоминание о хозяйственном существовании, как когда-то жил Спирька женатым и
когда у него все было. Не хуже других-прочих жил, а с женой ушло и все крестьянское хозяйство, и
Спирька попал в разряд лишних деревенских людей, которых на Руси достаточно. Вот и скучно делалось
непутевому человеку, когда занималась весна.
-- Беспременно башкиры собираются есть, -- повторял Спирька с нараставшим озлоблением. -Ну
и нар-родец!
Окончательно Спирька был выведен из себя, когда в конце грязной, еще не просохшей улицы
показалась Дунька. Он ее узнал сразу еще издали. Некому быть, кроме Дуньки... Вон как выступает,
точно корова холмогорская.
-- Куда бы ей идти утром, -- соображал вслух Спирька. -- Гладкая баба, нечего сказать.
Спирька еще раз выругался, теперь уже по адресу Дуньки.
-- Ну куда ее черт несет? Ишь как по грязи-то вышлепывает.
А Дунька себе шла и, кажется, не желала ничего знать. По костюму в ней сразу можно было
узнать расейскую бабу-переселенку. Белая рубаха с широко вырезанным воротом, домашней работы
черная юбка, на плечи накинута белая свитка из домашнего сукна, платок на голове намотан тоже порасейски,
-- одним словом, все по-своему. Красивое женское лицо было полно какого-то подкупающего
спокойствия. Ни одного суетливого движения, ни одного лишнего взгляда.
Стр.1