Александр Иванович Куприн
Чудесный доктор
Текст сверен с изданием: А. И. Куприн. Собрание сочинений в 9 томах. М.: Худ. литература, 1971.
С. 268 - 275.
Следующий рассказ не есть плод досужего вымысла. Все описанное мною действительно
произошло в Киеве лет около тридцати тому назад и до сих пор свято, до мельчайших подробностей,
сохраняется в преданиях того семейства, о котором пойдет речь. Я, с своей стороны, лишь изменил имена
некоторых действующих лиц этой трогательной истории да придал устному рассказу письменную форму.
- Гриш, а Гриш! Гляди-ка, поросенок-то... Смеется... Да-а. А во рту-то у него!.. Смотри, смотри...
травка во рту, ей-богу, травка!.. Вот штука-то!
И двое мальчуганов, стоящих перед огромным, из цельного стекла, окном гастрономического
магазина, принялись неудержимо хохотать, толкая друг друга в бок локтями, но невольно приплясывая от
жестокой стужи. Они уже более пяти минут торчали перед этой великолепной выставкой, возбуждавшей в
одинаковой степени их умы и желудки. Здесь, освещенные ярким светом висящих ламп, возвышались
целые горы красных крепких яблоков и апельсинов; стояли правильные пирамиды мандаринов, нежно
золотившихся сквозь окутывающую их папиросную бумагу; протянулись на блюдах, уродливо разинув
рты и выпучив глаза, огромные копченые и маринованные рыбы; ниже, окруженные гирляндами колбас,
красовались сочные разрезанные окорока с толстым слоем розоватого сала... Бесчисленное множество
баночек и коробочек с солеными, вареными и копчеными закусками довершало эту эффектную картину,
глядя на которую оба мальчика на минуту забыли о двенадцатиградусном морозе и о важном поручении,
возложенном на них матерью, - поручении, окончившемся так неожиданно и так плачевно.
Старший мальчик первый оторвался от созерцания очаровательного зрелища. Он дернул брата за
рукав и произнес сурово:
- Ну, Володя, идем, идем... Нечего тут...
Одновременно подавив тяжелый вздох (старшему из них было только десять лет, и к тому же оба с
утра ничего не ели, кроме пустых щей) и кинув последний влюбленно-жадный взгляд на
гастрономическую выставку, мальчуганы торопливо побежали по улице. Иногда сквозь запотевшие окна
какого-нибудь дома они видели елку, которая издали казалась громадной гроздью ярких, сияющих пятен,
иногда они слышали даже звуки веселой польки... Но они мужественно гнали от себя прочь
соблазнительную мысль: остановиться на несколько секунд и прильнуть глазком к стеклу.
По мере того как шли мальчики, все малолюднее и темнее становились улицы. Прекрасные
магазины, сияющие елки, рысаки, мчавшиеся под своими синими и красными сетками, визг полозьев,
праздничное оживление толпы, веселый гул окриков и разговоров, разрумяненные морозом смеющиеся
лица нарядных дам - все осталось позади. Потянулись пустыри, кривые, узкие переулки, мрачные,
неосвещенные косогоры... Наконец они достигли покосившегося ветхого дома, стоявшего особняком; низ
его - собственно подвал - был каменный, а верх - деревянный. Обойдя тесным, обледенелым и грязным
двором, служившим для всех жильцов естественной помойной ямой, они спустились вниз, в подвал,
прошли в темноте общим коридором, отыскали ощупью свою дверь и отворили ее.
Уже более года жили Мерцаловы в этом подземелье. Оба мальчугана давно успели привыкнуть и к
этим закоптелым, плачущим от сырости стенам, и к мокрым отрепкам, сушившимся на протянутой через
комнату веревке, и к этому ужасному запаху керосинового чада, детского грязного белья и крыс -
настоящему запаху нищеты. Но сегодня, после всего, что они видели на улице, после этого праздничного
ликования, которое они чувствовали повсюду, их маленькие детские сердца сжались от острого,
недетского страдания. В углу, на грязной широкой постели, лежала девочка лет семи; ее лицо горело,
дыхание было коротко и затруднительно, широко раскрытые блестящие глаза смотрели пристально и
бесцельно. Рядом с постелью, в люльке, привешенной к потолку, кричал, морщась, надрываясь и
захлебываясь, грудной ребенок. Высокая, худая женщина, с изможденным, усталым, точно почерневшим
от горя лицом, стояла на коленях около больной девочки, поправляя ей подушку и в то же время не
забывая подталкивать локтем качающуюся колыбель. Когда мальчики вошли и следом за ними
стремительно ворвались в подвал белые клубы морозного воздуха, женщина обернула назад свое
встревоженное лицо.
- Ну? Что же? - спросила она отрывисто и нетерпеливо.
Мальчики молчали. Только Гриша шумно вытер нос рукавом своего пальто, переделанного из
старого ватного халата.
Стр.1