В. Г. Короленко
Не страшное
(Из записок репортера. Этюд)
В. Г. Короленко. Собрание сочинений. Т. 2.
Библиотека "Огонек"
М., "Правда", 1953
OCR Бычков М. Н.
I
"Двадцатому будьте в N-ске. Сессия окружного суда. Подробности письмом. Редакция".
Я посмотрел на часы, потом справился в путеводителе. У меня была надежда, что я уже не попаду
к ночному поезду на станцию железной дороги, расположенную верстах в десяти от города, где я только
что закончил другое редакционное поручение. В уме мелькал лаконически-деловой ответ: "телеграмма
запоздала, двадцатому не могу". К сожалению, однако, путеводитель и часы говорили другое: у меня было
три часа на сборы и на путь до станции. Этого было достаточно.
Около одиннадцати часов теплого летнего вечера извозчик доставил меня к загородному вокзалу,
светившему издалека своими огнями. Я приехал как раз во-время: поезд стоял у платформы.
Прямо против входа оказался вагон с открытыми окнами. В нем было довольно просторно, и
какие-то господа интеллигентного вида играли в карты. Я догадался, что это члены суда, едущие на
сессию, и решил искать место в другом вагоне. Это оказалось нелегко, но, наконец, место нашлось. Поезд
уже трогался, когда я с легким багажом в руках вошел в купе 2 то класса, занятое тремя пассажирами.
Я уселся у окна, в которое веяло свежестью лунной ночи, и скоро мимо меня понеслись концы
шпал, откосы, гудящие мостки, будки, луга, залитые белым светом луны, -- точно уносимые назад
быстрым потоком. Я чувствовал усталость и печаль. Думалось, что вот так же быстро бежит моя жизнь от
мостка к мостку, от станции к станции, от города к городу, от пожара к выездной сессии... И что об этом
никоим образом нельзя написать в газетном отчете, которого ждет от меня редакция... А то, что я напишу
завтра, будет сухо и едва ли кому интересно.
Мысли были невеселые. Я отряхнулся от них и стал слушать разговор соседей.
II
Ближайший мой сосед беззаботно спал, предоставив мне устраиваться, как знаю, у него в ногах.
Напротив один пассажир тоже лежал, другой сидел у окна... Они продолжали разговор, начатый ранее...
-- Положим, -- говорил лежащий, -- я тоже человек без суеверий... Однако все-таки... (он сладко и
протяжно зевнул) нельзя отрицать, что есть еще много, так сказать... ну одним словом -- непознанного,
что ли... Ну, положим, мужики... деревенское невежество и суеверие. Но ведь вот -- газета...
-- Ну, что ж, газета. То суеверие мужицкое, а это газетное... Мужику, по простоте, является
примитивный чорт, с рогами там, огонь из пасти. И он дрожит... Для газетчика это уже фигура из балета...
Господин, допускавший, что есть "много непознанного", опять зевнул.
-- Да, -- сказал он несколько докторально, -- это правда: страхи исчезают с развитием культуры и
образованности...
Его собеседник помолчал и потом сказал задумчиво:
-- Исчезают?.. А помните у Толстого: Анне Карениной и Вронскому снится один и тот же сон:
мужик, обыкновенный мастеровой человек, "работает в железе" и говорит по-французски... И оба
просыпаются в ужасе... Что тут страшного? Конечно, немного странно, что мужик говорит по-французски.
Однако допустимо... И все-таки в данной-то комбинации житейских обстоятельств от этой ничем не
угрожающей картины веет ужасом... Или вот еще у Достоевского в братьях Карамазовых... там есть наш
Стр.1