Владимир Галактионович Короленко
Марусина заимка
Очерки из жизни в далекой стороне
------------------------------------------------------------------------------Книга:
В.Г.Короленко. "Избранные произведения"
Издательство "Лениздат", Ленинград, 1978
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 25 мая 2002 года
------------------------------------------------------------------------------I.
УГОЛОК
Мы ехали верхами по долине Амги. Лошади бежали тихою "хлынью" по колеям якутской дороги.
Эти дороги совсем не похожи на русские, укатанные телегами и лежащие "скатертью" между
зелеными полосами. Здесь дороги утаптываются лишь копытами верховых лошадей. Две глубокие
борозды, отделенные межником, по которому растет высокая трава, лежат в середине. Они одинаково
глубоки и рисуются ясными линиями пыльного дна. Если едут двое - они плетутся рядом под ленивые
разговоры о наслежных происшествиях, о покосах или приезде начальства. Трое в ряд ездят уже гораздо
реже, четверо уже выстраиваются двумя парами, одна за другой. Поэтому несколько пар боковых
дорожек намечаются все слабее и слабее, теряясь едва заметными линиями в буйной траве.
Травы в этот год были роскошные. Якут, ехавший навстречу, виднелся нам за поворотом лишь
своей остроконечной шапкой, приподнятыми рукавами своего кафтана, и порой только встряхивалась
над зеленой стеной голова его лошади. Он разминулся с нами, обменявшись обычными приветствиями,
и, прибавив шагу, скоро совсем исчез среди волнующегося зеленого моря...
Солнце висело над дальней грядой гор. И летом оно стоит в этих местах невысоко, но светит
своими косыми лучами почти целые сутки, восходя и заходя почти в одном месте. Земля, разогреваемая
спокойно, но постоянно, не успевает значительно охладиться в короткую ночь с ее предутренним
туманом, и в полдень северное лето пышет жаром и сверкает своей особенной прелестью, тихой и
печальной...
Дальние горы, обвеянные синеватою мглою, реяли и, казалось, расплавлялись в истоме. Легкий
ветер шевелил густые травы, пестревшие разноцветными ирисами, кашкой и какими-то еще
бесчисленными желтыми и белыми головками. Нашим лошадям стоило повернуть головы, чтобы
схватить, даже не нагибаясь, пук сочной травы с межника, - и они бежали дальше, помахивая зажатыми в
губах роскошными букетами. Кое-где открывались вдруг небольшие озерки, точно клочки синего неба,
упавшие на землю и оправленные в изумрудную зелень... И от всей этой тихой красоты становилось еще
печальнее на сердце. Казалось, сама пустыня тоскует о чем то далеком и неясном в задумчивой истоме
своего короткого лета.
Мы миновали небольшую кучку юрт, расположившихся на холме над озером, и зеленый луг
опять принял нас в свои молчаливые объятия. Горы другого берега уже не туманились, а проступали
оскалинами каменистых оврагов, нащетинившихся остроконечными верхушками лиственниц. Слева все
ближе подступали холмы, разделенные узкими луговинками, и пади, по которым струились тихие речки
амгинского бассейна. По этим речкам ходили "вольно, нехранимо" табуны кобылиц, принадлежащие
якутским "богатырям" родовичам, успевшим и здесь, на лоне почти девственной природы, захватить
лучшие уголки божией земли.
По временам в ущельях глухо раздавался топот конских копыт, и табун, одичавший и
отъевшийся на жирных травах, выскакивал из пади на луговину, привлеченный ржанием наших
лошадей. Кобылицы, подняв уши и охорашиваясь, выказывали явное любопытство, но вожак жеребец,
тотчас же вытянув, как рассерженный гусь, свою длинную шею и почти волоча по траве роскошную
гриву, - делал широкий круг около стада, вспугивая легкомысленных красавиц и загоняя их обратно.
Стр.1