Корнилович А. О. Письма. // Корнилович А. О. Записки из Алексеевского равелина: [Записки,
письма, роман]. --М.: Рос. фонд культуры: ГАФР: Гос. истор. музей: Рос. Архив, 2004. -- (Рос. архив).
http://next.feb-web.ru/feb/rosarc/default.asp?/feb/rosarc/kor/kor.html
Письмо императору Николаю, июль 1826 г.
ПИСЬМО ИМПЕРАТОРУ НИКОЛАЮI
Июль 1826 года
Всемилостивейший Государь!
Никогда не осмелился бы я утруждать собою Ваше Императорское Величество, если б участь
престарелой матери1, лишавшей себя последнего для доставления мне приличного воспитания, если б
участь незамужней сестры2, основывающей на мне все свои надежды, не были сопряжены с моею
Судьбою. Девять лет имел я счастие служить покойному брату Вашему, и сопровождаемый одобрением
Начальства, всегда утешал себя приятным удостоверением, что верно исполнял свой долг. Последние три
года преподавал я в училищах Колонновожатых и топографов и поставлял себе правилом при всяком
случае утверждать их в чувствах и обязанностях верного подданичества. Живучи здесь с 1820 года,
посвятив себя исключительно наукам, я издавна знаком с Рылеевым, Бестужевыми, Муравьевыми3, Кн.
Трубецким, но никогда не говорили они мне ни о чем политическом, ибо знали мой умеренный образ
мыслей, и что я всегда рачительно избегал этого.
Несчастный случай свел меня в мае прошлого года в Киеве с двумя братьями МуравьвымиАпостолами4:
после долгих увещаний склонили они меня войти в Общество, которое, как мне
первоначально было сказано, имело целью ограничение власти наследника Императора Александра. Я
имел слабость согласиться, но ехав в то время к матери, занятый мыслию о свидании, и полагая, что они
не принудят меня ни к чему противному своей совести, не заботился знать более и почти забыл о
существовании Общества. Через семь месяцев, на возвратном пути моем, в Василькове, узнал я все, о
чем после объявил Комитету. Сия пагубная для меня Васильковская беседа сделала меня преступником.
Мне надлежало или немедленно открыть узнанное и сделаться орудием погибели множества людей, с не
[ко]торыми из них я был тесно связан прежде, нежели имел понятие об их замыслах, или молчать и
пристать к мерам, о которых одна мысль приводит меня в ужас. Я решился на последнее, твердо положив
однако ж предупреждать преступления.
27-го ноября выехал я из Василькова; 28-го в Киеве известился о кончине Государя5, и поспешил
сюда, в надежде найти здесь Великого Князя Константина Павловича6, и не открывая Его Высочеству об
обществе, предварить его стороною о грозящей Ему опасности. Преступление должно было совершиться
в Мае; я полагал что буду иметь время, но обстоятельства приняли другой оборот.
Я узнал от Рылеева на кануне 14 Декабря о замышляемом ими предприятии, и видя, что
невозможно его отклонить от сего, взял с него слово, что ничего не будет предпринято против особы
Вашего Величества, ни кого-либо из Императорской фамилии. Остальное Вашему Величеству известно.
Представ пред Вас, я намерен был открыть все; но осмелюсь ли признаться? Ваши угрозы меня
остановили; не размыслив, сколько гнев Ваш был справедлив, и безрассудно опасаясь, чтоб не
приписали малодушию или боязни то, что внушала меня обязанность, я молчал. Но голос совести вскоре
пробудился, и первое показание мое Комитету, в котором я излил все сокровенное в душе моей, служит
тому доказательством. Мог ли я упорствовать после заботливости, какую Ваше Величество показываете
о нас, уже уличенных в преступлении?
Всемилостивейший Государь! Я поместил все сии обстоятельства не для оправдания себя, не для
уменьшения своей вины. Цель моя была представить только Вашему Величеству, что я не был
вольнодумцем, что я никого не отвращал от обязанностей верноподданного, что предпочитая всему
мирные ученые занятия, я всегда до этого удалялся от всего похожего на возмутительство, и если по
Стр.1