Н.М.Карамзин
О сравнении древней, а особливо греческой, с немецкою и новейшею литературою
Сочинение Гроддека, доктора философии {*}
{* Из
"Allgemeiner deutscher
Bibliothek"
("Всеобщей немецкой
библиотеки" (нем.). - Ред.), второй части девяносто первого тома.}
Немецкое ученое общество в Мангейме предложило вопрос: "Дошли ли немцы
в некоторых родах поэзии и красноречия до римлян и греков или не превзошли
ли их в чем-нибудь?" Сочинитель, известный уже ученому свету по другому
своему сочинению - "De Himnorum Homericorum. reliquiis" {"О сохранившихся
гомеровских гимнах" (лат.). - Ред.}, исследывает сей вопрос, не думая о
награждении. Подлинно ли можно решить его? Можно ли так точно сравнивать
древнюю литературу с новою? А если должно, то какие будут главные пункты
сего сравнения? - Вопрос: поравнялись ли мы с древними и не превзошли ли их?
- в самом деле, весьма труден; но если бы и легко можно было решить сей
вопрос, то все к чему бы нам было меряться с древними? Разве для того, чтобы
оставить их и, таким образом, избавиться от трудных изъяснений? Или для
того, чтобы, поравнявшись с остроумнейшим народом на земном шаре, заснуть на
лаврах своих с приятною мыслию: я с ним ровен? Или, может быть, для того,
чтобы увидеть еще недостающее нам к совершенству? Но здесь рождаются новые
вопросы. Точно ли творения древних в словесных науках могут быть для поэта и
оратора такими верными образцами, как правила Поликлетовы для художника? Не
есть ли красота и совершенство нечто весьма относительное или, лучше
сказать, нечто такое, чего во всей чистоте не найдешь ни у какого народа и
ни в каком сочинении? Только в сравнении копии с оригиналом могу я точно
определить, чего недостает в первой для совершенного сходства с последним.
Но разве сочинения наши суть не что иное, как копии древних? И разве древние
без всякого исключения могут быть для нас оригиналами? - Сочинитель хотел
дать почувствовать некоторые из сих затруднений, имеющих влияние на решение
вышеупомянутого вопроса. Совершенство в творениях древних, говорит он, или
то, что в них нравится, не есть одно. Оно различно, по разным временам, в
которые цвела поэзия у древних. Вкус подвержен был многим переменам. Певец
натуры поет не так, как просвещенный поэт, а просвещенный не так, как
ученый. Какой род изящности надобно избрать мерилом? К тому же мы не имеем
еще довольного числа примеров, чтобы о достоинстве греческой литературы
сказать нечто решительное. Некоторые
(например, Менандер и все поэты новой
из лучших греческих писателей
комедии) пропали; обо многих же
греческих творениях в словесных науках имеем мы только историческое
сведение. Но какое же есть главное различие между древнею и новою поэзиею,
различие, столь затрудняющее всякое сравнение между ими? Яснее всего увидим
его, когда сравним обстоятельства, в которых образовалась поэзия древних и
наша поэзия. У греков происходит и образуется она во время детства и юности
нации. Гомер беспримерен и неподражаем для того, что он писал или пел в сих
обстоятельствах. Некоторые из оных не переменялись еще долгое время. Язык
Гомеров остался языком эпических поэтов, и содержание песней их было отчасти
то же. Долго были поэмы вместилищем полезных знаний, и более всего из них
учились. Грек возрастал среди идей и образов древнейшего времени и живо
чувствовал красоты того искусства, которому надлежало прославлять всякое
народное торжество. Сколь же, напротив того, отменны обстоятельства поэзии в
нашем отечестве! Песни древних бардов едва ли стоят того, чтобы жалеть о
потере их. Песни так называемых любовных певцов {Minnesinger - старинные
немецкие или швабские поэты, сочинявшие по большей части любовные песни.}
для нас то же, что потеряны; потому что язык наш совсем переменился - и в
самые те времена, как они сочиняемы были, действовали они более на высшие
состояния, нежели на народ. Цеховые стихотворцы {Сей цех существует еще и
ныне в Ниренберге, в Стразбурге и в других городах Верхней Германии и
состоит из учителей и из учеников. Должность их есть та, чтобы петь песни в
своих торжественных собраниях.} совсем унизили поэзию. Даже и теперь, когда
превосходные поэты извлекли ее из всеобщего презрения, сколь еще отлично то
участие, которое берет в ней народ, от того, которое брали греки в своей
поэзии! Национальный дух, который их оживлял и заставлял знать историю
своего отечества, нам совсем неизвестен. Мы духом своим живем более в других
народах, нежели в собственном своем; а
грек образовался среди греков и
творения свои брал из самого себя. Язык наш есть язык богатый и философский,
но для поэзии время его почти прошло.
Стр.1