А. А. Фет
Мои воспоминания
---------------------------------------------------------------------------Фет
А. Воспоминания / Предисл. Д. Благого. Сост. и прим. А. Тархова.
М.: Правда, 1983.
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
---------------------------------------------------------------------------I
Старайся
почерпать из жизни-то людской!
Все ей живут, не всем она известна;
А где ни оглянись, повсюду интересна.
"Фауст"
Находясь, можно сказать, в природной вражде с хронологией, я буду
выставлять годы событий только для соблюдения известной последовательности,
нимало не отвечая за точность указаний, в которых руководствуюсь более
соображением, чем памятью. Так, например, я знаю, что ранее 1840 г., т. е.
до издания "Лирического Пантеона", я не мог быть своим человеком у
московского профессора словесности С. П. Шевырева.
Во время одной из наших с ним бесед в его гостиной слуга доложил о
приезде посетителя, на имя которого я не обратил внимания.
В комнату вошел высокого роста молодой человек, темно-русый, в модной
тогда "листовской" прическе и в черном, до верху застегнутом, сюртуке. Так
как появление его нисколько меня не интересовало, то в памяти моей не
удержалось ни одного слова из их непродолжительной беседы; помню только, что
молодой человек о чем-то просил профессора, и самое воспоминание об этой
встрече, вероятно, совершенно изгладилось бы у меня из памяти, если бы по
его уходе Степан Петрович не сказал: "какой странный этот Тургенев: на днях
он явился с своей поэмой "Параша", а сегодня хлопочет о получении кафедры
философии при Московском университете". Никогда в позднейшее время мне не
случалось спросить Тургенева, помнит ли он эту нашу первую встречу. Равным
образом не могу утверждать, приходил ли Тургенев предварительно к Шевыреву с
рукописью "Параши", или уже с напечатанной поэмой, что не могло быть раньше
1843 г. Первое предположение, по моим воспоминаниям, вероятнее. Точно так же
знаю наверное, что раньше 1848 г. я не мог приехать в домовый отпуск из
полка, где был утвержден в должности полкового адъютанта, хотя и тут не могу
вполне точно определить года, да и не считаю, с своей точки зрения, этого
важным.
Дома меня встретил самый радушный прием. Хотя старик отец по принципу
никому не высказывал своих одобрений, но бывшему эскадронному командиру
видимо было приятно, что я занимаю в полку видное место.
В доме я застал меньшую нашу сестру Надю, недавно кончившую учение, -
смолянку, совершенно неопытную, по наружности весьма интересную, пылкую и
любознательную семнадцатилетнюю девушку. Хотя стихи мои около десяти лет уже
были знакомы читателям хрестоматий, Надя едва ли не одна из целого семейства
знала о моем стихотворстве и искала со мною бесед.
Невзирая на
кратковременное пребывание дома, я, с своей стороны, старался поддерживать
ее любознательные и эстетические стремления; конечно, тайком от отца,
считавшего Державина великим поэтом, а Пушкина безнравственным писателем, и
ревновавшего втайне свою любимую Надю ко всякого рода сторонним влияниям.
Занятый устройством своих разбросанных имений, отец сам редко выезжал в
гости и только охотно отпускал Надю в Волково к однофамильцам соседям за 12
верст, т. е. версты за три за город Мценск, от которого наши Новоселки в
7-ми верстах. Владелец Волкова был худощавый, боявшийся чахотки,
но
чрезвычайно подвижной, сорокалетний брюнет {107}. Воспитанник юнкерской
школы, он, как и все его семейство, отлично говорил по-французски, знаком
был со старой и новейшей французской литературой, а равно и с корифеями
русской словесности. Но насколько мало в сущности занимала его литература,
настолько в душе он был прирожденным музыкантом и по целым часам
фантазировал на рояле, которым прекрасно владел. Женат он был на красивой в
то время Каровой, от которой имел двух девочек и мальчика. Не без основания
предполагаю, что молодая женщина гораздо более чем он и с большим толком
предавалась чтению французских и русских книг. Кроме того, в доме проживала
и мать Шеншина, не жившая с мужем. Последний, очевидно, любя свободу,
Стр.1