213 Теория и практика Галина Коваленко “Я не увижу знаменитой Федры. <...> ” Трагедия востребована современным театром, как была востребована во все эпохи. <...> Сегодня как никогда она отвечает духу времени, и множество интерпретаций одних и тех же трагедий подчеркивает интерес к ней театра и общества. <...> В 1961 году выходит фундаментальная монография Джорджа Стайнера “Смерть трагедии”1 , в которой автор рассматривает эволюцию жанра, приведшую к исчезновению ее классической модели в связи с постоянным изменением социально-экономических укладов, меняющих психологию людей. <...> Он выдвигает парадоксальную мысль о том, что окончательный удар по трагедии нанес Шекспир, своевольно соединяя трагическое и комическое, стих и прозу, но оставаясь величайшим трагическим поэтом. <...> В Корнеле Стайнер видит мастера политической трагедии, показавшего пагубную роль риторики. <...> Расин изменил канон трагического героя за счет новаторской мизансцены. <...> Стайнер комментирует эту вольность Расина как разрыв между сценой и публикой. <...> Если продолжить его мысль, то в этой смелой для XVII века мизансцене зерно эффекта остранения Брехта, позволяющего “делать будничное необычным”2 . <...> Анализируя трагедию XYIII века, Стайнер отказывает в праве на этот жанр “Фаусту”, считая, что только единственная прозаическая сцена в поле, в которой Фауст узнает от Мефистофеля о судьбе Маргариты, есть трагедия. <...> Стайнер видит в Бюхнере прямого последователя и ученикаШекспира, доказывая эту мысль на основе блистательного сравнительного лингвистического анализа “Короля Лира” и “Войцека”. <...> Ее нечеловеческий вопль разбудил древнее трагическое чувство, дикий первозданный плач над опустошенностью и жестокосердием человека”1 . <...> В сезон 1998/99 года Королевский Шекспировский театр очередной раз обратился к “Ричарду III”. <...> На эту площадку, поражающую девственной белизной и почти полным отсутствием декораций (сценограф Роберт Хоуэл), выходил затянутый в черное трико <...>