Владислав Ходасевич. О пушкинизме
---------------------------------------------------------------Воспроизводится
по изданию:
Тайна Пушкина. Из прозы и публицистики первой (? :-)) эмиграции - М.
Эллис Лак, 1998, с. 127-139.
Электронная версия: В. Есаулов, 10 октября 2005 г.
---------------------------------------------------------------Несмотря
на всю свою славу, Пушкин при жизни не был достаточно глубоко
оценен даже наиболее проницательными из своих современников. Он был любим и
ценим как прекрасный лирик, как непревзойденный мастер стиха и слова - не
более. Чаадаев все-таки смотрел сверху вниз на его "изящный гений". Даже
Жуковский с высоты своего переводного мистицизма считал его чем-то вроде
гениального ребенка. Его истинный удельный вес и его значение далеко не
постигались, как сам он, в сущности, не постиг, что такое Гоголь. Это не
все: будучи о себе весьма высокого
мнения, он все-таки сам себя тоже
недооценивал. "Ты, Моцарт, бог, и сам того не знаешь", - эти слова вполне
можно было бы применить к нему самому.
Он был еще жив, когда в довольно широких кругах читателей и критиков с
ним начали сравнивать (и не всегда
Бенедиктов,
Кукольник.
Уже самая возможность сопоставлять эти имена
показывает, до какой степени не понимали, о ком и о чем идет речь. В той
или иной степени это непонимание продолжалось около полустолетия. Порой,
как у Писарева, оно принимало размеры и формы чудовищные. Лишь после
знаменитой речи Достоевского Пушкин открылся не только как "солнце нашей
поэзии", но и как пророческое явление. В этом открытии и заключается
неоспоримое историческое значение этой речи, весьма оспоримой во многих ее
критических частностях. Нисколько не удивительно, что, прослушав ее, люди
обнимались и плакали: в ту минуту им дано было новое, необычайно
возвышенное и гордое понятие не только о Пушкине, но и обо всей России, и о
них самих в том числе.
Именно Достоевский установил, что Пушкин еще не понят, что понимание
это есть еще дело будущего. Для понимания Пушкина открылась необходимость
его наконец прочесть и изучить. И хоть это никем не было сказано, именно в
этот день было предрешено возникновение науки о Пушкине. Однако
понадобилось еще лет двадцать, чтобы она обосновалась более или менее
прочно. Начало научного, планомерно работающего пушкинизма надобно отнести
примерно к концу минувшего - к началу нынешнего столетия.
Чтобы понять писателя, надо его прежде всего правильно прочесть. Весь
пушкинизм как область положительного знания и есть не более как
вспомогательная дисциплина,
стремящаяся обеспечить возможность этого
правильного чтения, необходимого для понимания и ему предшествующего. Самое
же понимание, толкование эстетическое и философское, уже выходит за пределы
того, что зовется собственно пушкинизмом. Больше того: фактически дело до
сих пор складывалось так, что весьма выдающиеся пушкинисты чаще всего
оказывались весьма слабы, как только из области изучения текста и биографии
переходили они в область оценки и толкования. Их чисто научные заслуги
этим, однако ж, нисколько не умаляются.
Чтобы понять писателя, надо его прежде всего правильно прочесть. Для
людей неосведомленных эта задача кажется чрезвычайно простой: надобно
только взять полное и хорошее издание Пушкина
- и читать. В
действительности дело обстоит неизмеримо сложнее: во-первых, это "полное и
хорошее" издание должно еще быть создано. В последние три десятилетия
появился ряд изданий, в той или иной степени приближающихся к "хорошему",
но еще весьма далеких от идеала. "Канонического" издания Пушкина не
существует - ни в отношении состава, ни в отношении текста. То, что до сих
пор в этой области достигнуто, своим существованием обязано именно
пушкинизму, но работа, в сущности, только еще начата... Она-то и составляет
одну из главнейших задач. Собрать все написанное Пушкиным и отмести все,
что ему неправильно приписывается; дать полный и верный текст,
освобожденный от опечаток, от цензурных и, так сказать, автоцензурных
пропусков, сделанных самим Пушкиным под давлением тех или иных жизненных
обстоятельств, от наслоений и поправок, сделанных то друзьями Пушкина, то
его первоначальными, а отчасти и последующими издателями, - вот основная
задача. На пути к разрешению она наталкивается на великое множество
затруднений, отчасти практического, отчасти методологического свойства.
в его пользу) таких авторов, как
Стр.1