В данном тексте мы постараемся сфокусироваться именно на этом специфическом способе «смотрения», обсудив такую важную и, вероятно, пока недостаточно проработанную в обществоведческих дисциплинах категорию, как социальная воображаемость 1 (imaginary (англ.), imaginaire (фр.) <...> ). Категория воображаемости – в ее феноменологическом и психоаналитическом измерениях – вошла в научный обиход прежде всего благо1 Понятия «воображаемое» и «воображаемость» в этом тексте используются как синонимы. <...> Касториадисом [Castoriadis, 1998] и заняла свое место в дискурсе наук об обществе благодаря работам таких авторов, как Б. Андерсон <...> Также мы обратимся к вопросу о месте категории воображаемого в ряду обществоведческих объяснительных инструментов. <...> Основными источниками при этом для нас послужат книги «Воображаемое установление общества»1 Касториадиса [Castoriadis, 1998] и «Социальные воображаемости Модерна»2 Тейлора [Taylor, 2004]. <...> Касториадиса Для Касториадиса одной из отправных точек в разработке концепции социальной воображаемости выступает критика так называемого «функционалистского» (в первую очередь марксистского) взгляда на общественные институты, в соответствии с которым существующие институты исчерпывающим образом объясняются теми рационально постигаемыми функциями, которые этими институтами выполняются. <...> Как отмечает Касториадис, функционалистский анализ институтов, будь он возможен, потребовал бы выявления некоторых «реальных» потребностей общества, целям удовлетворения которых должны были бы соответствовать институты. <...> Однако задача выявления таких «реальных» потребностей, по мнению Касториадиса, сама по себе не имеет смысла, ведь потребности человеческого общества не сводятся к простому набору биологических нужд, а формируются каждым конкретным социумом в каждый конкретный момент истории, и этот процесс не носит чисто рационального характера [Castoriadis, 1998, p. <...> По мнению Касториадиса, построение институтов невозможно <...>