А. А. Фет
Ранние годы моей жизни
---------------------------------------------------------------------------Фет
А. Воспоминания / Предисл. Д. Благого. Сост. и прим. А. Тархова.
М.: Правда, 1983.
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
---------------------------------------------------------------------------I
Как
бы педагоги и физиологи ни отнеслись к словам моим, я буду
настойчиво утверждать: первым впечатлением, сохранившимся в моей памяти,
было, что кудрявый, темно-русый мужчина, в светло-синем халате на черном
калмыцком меху, подбрасывает меня под потолок, и мне было более страшно, чем
приятно. Самые черты лица этого человека твердо врезались мне в память, так
что я узнал его двадцать лет спустя, хотя в течение всего этого времени не
видал даже его портрета. Этот человек был родной брат матери моей, сын
Дармштадтского обер-кригскомиссара Карла Беккера, носивший в России имя
Эрнста Карловича, точно так же, как мать моя, до присоединения к
православной церкви, носила название Шарлотты Карловны {1}.
Но как
восприемником ее был родной брат отца моего Петр Неофитович, то мать в
православии называлась Елизаветой Петровной. Такое светлое пятно на
непроницаемом мраке памяти моей в данное время почти невероятно, так как мне
не могло быть более 1 1/2 года от роду. Конечно, я ничего не помню, каким
образом дядя Эрнст прибыл к нам в Новоселки и снова уехал в Дармштадт. Точно
так же, как память моя до самых слабых сумерков своих находит лики моих
родителей и моего крестного отца, дяди Петра Неофитовича, - я не помню
времени, когда бы при мне не было крещеной немки Елизаветы Николаевны.
Равным образом не помню нашего переезда во Мценск, в наемный дом с
мезонином, по случаю службы отца в
должности уездного предводителя
дворянства. В этот период ребяческая память сохранила несколько совершенно
ясных пятен. Так я помню прелестную девочку, сестру Анюту, годом моложе
меня, и худощавого, болезненного мальчика, брата Васю, моложе меня на два
года. Сестренку свою я любил с какою-то необузданностью,
и когда
набрасывался целовать ее пухленькие ручки и ножки, как бы перевязанные
шелковинками, кончалось тем, что жестоко кусал девочку, и та поднимала
раздирающий вопль. На крик вбегала мать и сама плакала от отчаяния. Напрасно
прибегала она ко всякого рода наказаниям: ничто не помогало. Однажды,
услыхав крик девочки, мать совершенно потеряла голову и, схватив меня за
руку, сильно ее укусила. Симпатия {2} подействовала: с той поры я уж не
кусал сестру. Ту же безграничную любовь, которую внушала мне сестренка,
чувствовал ко мне брат Вася. Образ отца, возникший передо мною с раннего
детства, мало изменился впоследствии. Круглое, с небольшим широким носом и
голубыми открытыми глазами,
несообщительную сдержанность. Особенный
лицо его навсегда сохранило какую-то
оттенок придавали этому лицу со
тщательно выбритым подбородком небольшие с сильною проседью бакенбарды и
усы, коротко подстриженные. Стройная, небольшого роста, темно-русая, с
карими глазами и правильным носиком мать видимо старалась угодить отцу. Но
никогда я не видал ни малейшей к ней ласки со стороны отца. Утром при
встрече и при прощанье по поводу отъезда он целовал ее в лоб, даже никогда
не подавая ей руки. В первый раз в
моей памяти я вижу отца быстро
вальсирующим по нашей Мценской зале с 4-х летней Анютой. При этом волосы с
сильной проседью, которые он зачесывал с затылка на обнаженный череп,
длинными косицами свалившись с головы, трепались у него за спиною. Таким
остался отец до глубокой старости, с тою разницей, что все короче подстригал
на затылке скудные седины, сохраняя те же стриженые усы и бакенбарды и ту же
несообщительную сдержанность выражения.
Изредка признаки ласки к нам, детям, выражались у него тем же
сдержанным образом. Никого не гладя по голове или по щеке, он сложенными
косточками кулака упирался в лоб счастливца и сквозь зубы ворчал что-то
вроде: "Ну..."
Бедная мать, утрачивая вместе с здоровьем и энергию, все полнела, и
хотя никогда не была чрезмерно толста, но по мере прибавления семейства все
реже и реже покидала кровать, обратившуюся наконец в мучительный одр
болезни.
Набравшись, как я впоследствии узнал, принципов Руссо, отец не позволял
детям употреблять сахару и духов; но доктора, в видах питания организма,
Стр.1