Проза К 65ЛЕТИЮ ПОБЕДЫ Грант Матевосян Рассказы С армянского. <...> Примерно через полчаса — с шумом и гиканьем, как на свадьбе, будто один тащит барашка, а другой бочонок с вином, — они вернулись, неся с полкило меда в поллитровой банке, килограмм масла и краюху хлеба. <...> Тут отец моргнул матери, мать вышла, и немного погодя на Мушеговом столе выстрои лись полкило меда в поллитровой банке, масло и хлеб. <...> Мать моя не знала грамоты, письма отцу за нее писала соседская девочка. <...> С того дня излияния насчет погоды и адрес писала соседская девочка, а после ее ухода мать открывала конверт и приписывала: «Джан, джан, джан! <...> Отношения моей матери с грамотой и с мимолетными поцелуями прекратились с возвращением отца. <...> Годы спустя, когда ее, передовую колхозницу, выдвигали на какуюнибудь должность и поражались, узнав, что она неграмотная, мать почти все рьез, с еле заметной улыбкой говорила: «И зачем только ты вернулся! <...> 8 Возвращение Овсеп был отчаянный парень, уехал на фронт на бешеном скакуне. <...> Она не плакала — ходила медленно, держалась очень прямо и слабым кивком отвечала на приветствия одно сельчан, а они не решались к ней подойти — такая она была гордая и красивая в своем горе. <...> После того как Эмма похоронила двухлетнюю дочку, к ней в дом стал ходить рыжий инспектор финотдела. <...> Однажды, когда они с инспектором поругались и инспектор, мужчина женатый и детный, обозвал ее нехорошими словами, взбешен ная Эмма от бессилия заплакала: «Ах, был бы у меня брат, был бы брат. <...> Колхозницы убирали пшеницу на последней делянке рядом с селом: поле тускло желтело, согнувшиеся от тяжести колосья не колыхались, стояли тихо. <...> Над полем с глухим шорохом взлетали перепелки. <...> Женщины провожали его глазами, покуда поезд, описав дугу, не растаял в осеннем тумане и эхо его свистка не спряталось в какомто дальнем закоулке. <...> Поезд уже привез всех, кого можно было, и прошли те дни ожидания, когда женщины с замиранием сердца высматривали дорогу <...>