В. Н. Криволапов
Об одном источнике "Братьев Карамазовых"
Русская литература, 1985, No 2.
OCR Бычков М.Н.
То, что книга, о которой пойдет речь, стояла на полках библиотеки Достоевского в последние
годы жизни, было установлено Л. П. Гроссманом.1 Однако значение ее для его последнего романа не
получило отражения в комментарии В. Е. Ветловской в 14--15 томах Полного собрания сочинений
Достоевского (Л., 1976), хотя в ряду литературных источников "Братьев Карамазовых" книга эта
занимает свое место: отсюда, как мы полагаем, в творчески преображенном виде на страницы последнего
романа Достоевского перекочевали некоторые мотивы, детали, ситуации, образы.
Мы имеем в виду "Жизнеописание старца Леонида".2 Биография Леонида, в миру Льва
Даниловича Наголкина, с именем которого связано зарождение в Оптиной пустыни "старчества", в
кратком изложении такова. Поступив в 1797 году послушником в Оптину пустынь, он через два года
переселился в Белобережский монастырь Орловской епархии и в 1804 году стал строителем
(настоятелем) этого монастыря. Спустя несколько лет Леонид сложил с себя настоятельство и вместе с
двумя спутниками покинул пределы Орловской губернии, положив начало длительному периоду
"мытарств" по разным монастырям.
В одном из валаамских скитов обстоятельства приняли для них совсем неблагоприятный оборот.
Местный игумен Иннокентий, испугавшись очевидного в ущерб ему влияния пришельцев, послал на
одного из них, Феодора, донос петербургскому митрополиту. Феодора собирались выгнать из обители, и
спасло его только заступничество министра духовных дел князя А. Н. Голицына, незадолго до этого
посетившего Валаам и познакомившегося со старцами.
В 1829 году Леонид с шестью учениками (Феодор к тому времени скончался) возвращается в
Оптину пустынь. Но и здесь недоброжелатели из братии писали на него доносы, и здесь назначались
расследования, вновь и вновь подтверждались архиерейские запреты принимать мирских посетителей. В
дело оказалось однажды вовлеченным и московское отделение тайной полиции, куда был послан один из
допосов. Умер Леонид в 1841 году.
В каких аспектах использовал Достоевский "Жизнеописание"? Прежде всего он почерпнул
отсюда материал, касающийся оппозиционности "старчества" официальному православию. К 1878 году,
когда писатель посетил Оптину пустынь, там, по-видимому, не было открытых противников старчества
или, по крайней мере, они не составляли влиятельной партии: монастырь славился именно как
"старческая" обитель. Между тем в "Братьях Карамазовых" представлена совсем иная, исполненная
драматизма картина монастырской жизни, не похожая на ту, что мог наблюдать Достоевский, но близкая
той, о которой он мог прочитать в "Жизнеописании" и которая имела место в первые годы по водворении
Леонида в пустыни.
Тогда противниками старчества были в основном приверженцы внешнего, показного
благочестия. Их вдохновителем был некий монах В-н, явивший, как и Леонид, в скиту. О том, что он был
видной монастырской фигурой, можно догадаться из полемического письма Леонида: "А об В-не пусть
думают как кому угодно, и ублажают его высокое жительство; но мы к оному веры не имамы, и не
желаем, дабы кто следовал таковой его высоте, не приносящей плода" (с. 70--71).
То, что сообщает "Жизнеописание" о В-пе, явно перекликается с тем, что пишет Достоевский о
Ферапонте, "противнике старца Зосимы и главное -- старчества, которое считал он вредным и
легкомысленным новшеством".3 Ферапонт -- "один из древнейших иноков, великий молчальник и
необычайный постник" (XIV, 28); "множество братии вполне сочувствовало ему, а из приходящих
мирских очень многие чтили его как великого праведника и подвижника" (XIV, 151). В чем обвиняли
"старцев" люди типа Ферапонта?
Самое распространенное и самое серьезное обвинение заключалось в том, что старцы
злоупотребляют таинством исповеди, тем самым профанируя его. Старцы возражали: наряду с
исповедью, утверждали они, которая имеет в виду раскаяние и получение прощения, существует
Стр.1