Федор Михайлович Достоевский
Братья Карамазовы
РОМАН В ЧЕТЫРЕХ ЧАСТЯХ С ЭПИЛОГОМ
* ЧАСТЬ ВТОРАЯ. *
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
Надрывы
I. ОТЕЦ ФЕРАПОНТ.
Рано утром, еще до света, был пробужден
почувствовал себя весьма слабым, хотя
переживу
наступившего
и пожелал
Алеша. Старец проснулся
с постели пересесть
кресло. Он был в полной памяти; лицо же его было хотя и весьма
но ясное, почти радостное, а взгляд веселый, приветливый, зовущий. "Может
не
исповедаться и причаститься немедленно. Духовником
Паисий. По совершении обоих
иеромонахи, келья мало-по-малу
таинств началось
день. Стали приходить и из монастыря. Когда
всеми возжелал проститься и всех
всегда
наполнилась скитниками. Наступил меж
целовал. По
прежде выходили и уступали другим. Алеша стоял подле старца, который
пересел в кресло. Он говорил и учил сколько мог, голос его, хоть и
был еще довольно тверд. "Столько лет учил вас, и стало
бы, чем
братия милые, даже и теперь при слабости моей", - пошутил
хоть
и
в
утомленное,
и
дня сего", сказал он Алеше; затем возжелал
его
был отец
соборование. Собрались
тем
кончилась служба, старец со
тесноте кельи, приходившие
опять
вслух говорил, что как бы и привычку взял говорить, а говоря вас учить, и до
того сие, что молчать мне почти и труднее было
быть столько
говорить, отцы
взирая на толпившихся около него. Алеша упомнил потом кое-что из того, что
он тогда сказал. Но хоть и внятно говорил, и
твердым, но речь его была довольно несвязна. Говорил он о многом, казалось,
хотел бы все сказать, все высказать еще раз, пред смертною
всего недосказанного в жизни, и не поучения лишь одного
ради, а
жаждая поделиться радостью и восторгом своим со всеми и вся, излиться
слабый,
лет
и
он, умиленно
и голосом достаточно
минутой, изо
как бы
еще
раз в жизни сердцем своим...
"Любите друг друга, отцы, - учил старец (сколько запомнил потом Алеша).
- Любите народ божий. - Не святее же мы мирских за то, что сюда пришли и
сих стенах затворились, а напротив, всякий сюда пришедший, уже
что пришел сюда, познал про себя, что он хуже всех мирских и всех и
земле... И чем
долее потом
будет жить инок в стенах своих, тем
чувствительнее должен и сознавать сие. Ибо в противном случаем не за чем ему
было и приходить сюда. Когда же познает, что не только он хуже всех мирских,
но и пред всеми людьми за всех и за вся
виноват, за
все
земле. Сие сознание
мировые и единоличные, то тогда лишь цель нашего единения
знайте, милые, что каждый единый из нас виновен за всех и за вся
несомненно, не только по общей мировой вине, а
людей и за всякого человека на сей
грехи людские,
достигнется. Ибо
на
земле
единолично каждый за всех
есть
венец пути
иноческого, да и всякого на земле человека. Ибо иноки не иные суть человеки,
а лишь только такие, какими и всем на земле людям быть надлежало бы. Тогда
лишь и умилилось бы сердце наше в любовь бесконечную, вселенскую, не знающую
насыщения. Тогда каждый из вас будет в силах весь мир любовию
слезами своими мировые грехи омыть... Всяк ходи около сердца
приобрести
с богом
не
малыми, не гордитесь
своего, всяк
себе исповедайся неустанно. Греха своего не бойтесь, даже и сознав его, лишь
бы покаяние было, но условий
гордитесь. Не гордитесь пред
ненавидьте и
делайте. Паки говорю, - не
и пред
отвергающих вас, позорящих
тако: спаси
вас, поносящих
вас и
много добрых, наипаче
всех, господи, за
пуще
в
великими. Не
на
помолиться, спаси и тех, кто не хочет тебе молиться. И прибавьте тут же: не
по гордости моей молю о сем, господи, ибо и сам мерзок есмь
паче
придут со всех стран и отобьют у вас стадо ваше. Толкуйте
всех
корыстолюбии, то
народу
неустанно... Не лихоимствуйте... Сребра и золота не любите, не держите...
Веруйте и знамя держите. Высоко возносите его..."
Старец впрочем говорил отрывочнее, чем здесь
было изложено и
записал потом Алеша. Иногда он пресекал говорить совсем, как бы собираясь
он
келье
и около
вас
клевещущих. Не ненавидьте атеистов, злоучителей, материалистов, даже злых из
них, не токмо добрых, ибо и из них
Поминайте их на молитве
в наше время.
кого некому
и
вся... Народ божий любите, не отдавайте стада отбивать пришельцам, ибо если
заснете в лени и в брезгливой гордости вашей, а
Евангелие
как
с
силами, задыхался, но был как бы в восторге. Слушали его с умилением, хотя
многие и дивились словам его и видели в них темноту... Потом все эти
вспомнили. Когда Алеше случилось на минуту отлучиться из кельи, то
поражен всеобщим волнением и ожиданием толпившейся в
братии. Ожидание было между иными почти тревожное, у
Все ожидали чего-то немедленного и
великого
из
Ожидание это с одной точки зрения было почти как
тотчас
бы
города
сообщала
других торжественное.
по успении
старца.
и легкомысленное, но
даже и самые строгие старцы подвергались сему. Всего строже было лицо старца
иеромонаха Паисия. Алеша отлучился из кельи лишь потому, что был таинственно
вызван, чрез одного монаха, прибывшим
письмом к Алеше от г-жи Хохлаковой. Та
Ракитиным, со странным
Алеше
одно
женщинами, приходившими
у него, была
чрезвычайно кстати пришедшее известие. Дело состояло в том, что вчера
верующими простонародными
благословиться
поклониться
в Сибирь, в
унтер-офицерская вдова. Спрашивала она старца: можно ли ей помянуть
своего Васеньку, заехавшего по службе далеко
поминание подобным колдовству. Но
затем, простив
старцу
одна городская старушка, Прохоровна,
сыночка
которого она уже год не получала никакого известия, вместо покойника
рода
Иркутск, и от
в
церкви за упокой? На что старец ответил ей со строгостию, запретив и назвав
такого
ей по
любопытное,
между
и
слова
был
кельи
и
в
тем самым,
вся на
Стр.1