Попросту говоря, Лукач все мог понять и объяснить, но не мог понять и объяс нить одной (крайне важной для человека, занимающегося ли тературой) вещи: почему прекрасное художественное произ ведение является прекрасным1 . <...> Лукач претендовал на компетентность в литературе, в поэзии. <...> Но ведь и тогда, в то время, рядом с Балажем существовали очень большие поэты: был в расцвете сил гениальный Эндре Ади, были Михай Бабич, Де же Костолани, Арпад Тот и другие. <...> Лукач же по какимто не ясным причинам из всей венгерской литературы того пери ода — речь идет о втором десятилетии ХХ века — выделил Бе лу Балажа. <...> Он писал о нем статью за статьей, потом собрал их и издал отдельной книгой «Бела Балаж и те, кому он не ну жен» (1918). <...> И, с унынием наблюдая, что его восторг мало кто разделяет, пишет: «Знаю: последующее поколение очень будет нас презирать, когда об наружит: среди нас жил Бела Балаж — и никто этого не заме Lukаcs Gy. Balаz Bеla еs akiknek nem kell / Kner Izidor kiadаsa Gyoma, 1918. <...> (И при всем том Лукач яростно полемизи рует в этом же предисловии с Михаем Бабичем, который писал о Балаже без должного пиетета; Лукач, и не думая «отходить в сторону» — хотя более компетентного в вопросах поэзии судью, чем Бабич, трудно было найти в Венгрии, — находит у него лишь «предубеждения и грубые ошибки». <...> Поскольку Лукач, как было ска зано, уже в ранний период обладал исключительной склонно стью к спекулятивному мышлению, к философии, то его поис ки мотивов и намерений с большой степенью неизбежности вели его в ту область философии, которая называется этикой. <...> В ранний период своего творчества Лукач постоянно размыш лял о том, что хорошо, что плохо, что дозволено, что запретно, что морально, что противоречит морали. <...> Ясно, что Лу кач — подобно большинству творческой интеллигенции в Ев ропе того периода — просто не мог не знать Достоевского. <...> Достоевский (как, скажем, и Толстой) стремится прежде всего к точности выражения мысли. <...> Сборник «Бела <...>