Гневно сдвинула Степанида Ивановна подведенные с вечера узкие брови и в досаде сбила все
простыни из тончайшего холста. <...> Шелк Степанида Ивановна не употребляла на простыни и рубашки, полагая, что электричество,
находящееся в телах спящих супругов, разъединяется от шелковой ткани, и слабеет любовное влечение, о
котором, несмотря на свои шестьдесят лет, заботилась Степанида Ивановна, пожалуй, даже сильнее, чем в
дни молодости. <...> Глядя в окно на мокрую зелень ветвей, думала она о жестоких мужниных словах, сказанных с
хлопаньем дверьми, когда, противно всем долголетним привычкам, ушел Алексей Алексеевич спать один
в кабинет,
- Не смей меня ревновать! - крикнул тогда он, топорща усы и багровея. <...> - Нет, Алексей, - воскликнула она, - одна я для тебя, не смеешь ни о ком думать... <...> Склонясь к подушке, Степанида Ивановна замерла в отчаянии. <...> Но сухи были ее глаза и сердце
ожесточенно. <...> Тогда она - девица на выданье - жила в уездном городе с отцом, помещиком, которого съел банк. <...> Отец Степаниды Ивановны - Иван Африканович - охотился на них,
надевая даже очки, чтобы лучше прицеливаться. <...> - Замуж хочу! - говорила Степанида Ивановна сначала тихо, потом все громче и злее и, когда Иван
Африканович входил в комнату, держа в одной руке салфетку, в другой банку с набитыми мухами,
кричала ему в улыбающееся лицо: - Выдай меня замуж, старый мухобой, выдай меня замуж! <...> Алексей Алексеевич тоже, видимо, заметил красоту Степаниды Ивановны - и оглядывался на
девушку неоднократно. <...> Под конец бала сел рядом с ней на диванчик, вынул тонкий платок, отер
прекрасный лоб свой. <...> Выпуклые серые глаза его глядели и дерзко и нежно. <...> Иван же Африканович, папенька, стоя в закусочной около спиртного, только
сморкался трубой и жалобно посматривал на двух клюкавших с ним помещиков, не решаясь идти
объясняться с обидчиком. <...> На все это Алексей Алексеевич объявил, что готов или стреляться, или жениться, как того
пожелает <...>
Чудаки.pdf
А. Н. Толстой
Чудаки
Оригинал здесь: Либерея.
Глава первая
И тщетно там пришлец унылый
Искал бы гетманской могилы:
Забыт Мазепа с давних пор.
("Полтава". Пушкин)
Мягко зашумевшие листья осин, возня воробьев под окном и свежий ветер, залетевший в комнату,
разбудили Степаниду Ивановну. Она повернулась на бок и сейчас вспомнила не только вчерашнюю ссору,
но и последние слова мужа, Алексея Алексеевича: "Старуха, старая старуха".
Гневно сдвинула Степанида Ивановна подведенные с вечера узкие брови и в досаде сбила все
простыни из тончайшего холста.
Шелк Степанида Ивановна не употребляла на простыни и рубашки, полагая, что электричество,
находящееся в телах спящих супругов, разъединяется от шелковой ткани, и слабеет любовное влечение, о
котором, несмотря на свои шестьдесят лет, заботилась Степанида Ивановна, пожалуй, даже сильнее, чем в
дни молодости.
Глядя в окно на мокрую зелень ветвей, думала она о жестоких мужниных словах, сказанных с
хлопаньем дверьми, когда, противно всем долголетним привычкам, ушел Алексей Алексеевич спать один
в кабинет,
- Не смей меня ревновать! - крикнул тогда он, топорща усы и багровея. - Гадко и гнусно. Э, да что
с тобой говорить! - Отшвырнул ногою стул и распахнул дверь. - Пойми, что ты старуха, старая старуха...
"О жене вспомнил, о покойнице, - думала Степанида Ивановна. - И Софью любит потому, что с
ней сходство".
Она быстро повернулась на другой бок, откинула на ногах одеяло. Свежесть утра ознобила тело.
- Нет, Алексей, - воскликнула она, - одна я для тебя, не смеешь ни о ком думать... Ах, боже мой!
Склонясь к подушке, Степанида Ивановна замерла в отчаянии. Но сухи были ее глаза и сердце
ожесточенно.
Тридцать четыре года прожила Степанида Ивановна с мужем своим, теперь генералом в отставке,
раньше красавцем военным, любимцем начальников, сотоварищей и женщин, проигравшим в карты три
имения, знаменитым своими любовными и нелюбовными похождениями и в особенности женитьбой на
Степаниде Ивановне.
Тогда она - девица на выданье - жила в уездном городе с отцом, помещиком, которого съел банк.
Городишко был небольшой, пустынный, пыльный: дрянные деревянные домишки, выгоравшие время от
времени целыми кварталами, собаки, сопливые мальчишки, чахлые палисадники, мухи - вот и весь город.
Мух же особенно было много. Отец Степаниды Ивановны - Иван Африканович - охотился на них,
надевая даже очки, чтобы лучше прицеливаться. Салфеткой ударял по стене, убивал их сотнями и отдавал
цыплятам.
Степанида Ивановна, девица на выданье, целыми днями сидела у окна и поглядывала на пыльную
улицу. От мокрого удара салфеткой вздрагивала она каждый раз и, сжав маленькие губы, рассматривала,
как напротив у забора стоит ободранный пес, жмурясь от солнца, или по жаре бредет акцизный чиновник,
ковыряя на щеке прыщ.
- Замуж хочу! - говорила Степанида Ивановна сначала тихо, потом все громче и злее и, когда Иван
Африканович входил в комнату, держа в одной руке салфетку, в другой банку с набитыми мухами,
Стр.1