Михаил Литов
РОСТОПЧИН И ФРАНЦУЗЫ
Статья "Ростопчин и французы" опубликована в "Московском журнале" номер 8 за 2003 год.
Предоставлена автором.
До сих пор не прояснен вопрос, лежит ли вина за пожар Москвы 1812 года на тогдашнем
московском генерал-губернаторе графе Ростопчине, как нет и единодушия среди отвечающих на этот
вопрос утвердительно: одни считают поступок графа варварским, другие - геройским. А между тем
многие, пожалуй, продолжают видеть в Ростопчине шута и мракобеса. Слова "сумасшедший Федька",
сказанные Екатериной Великой под смех над его остротами, впоследствии стали восприниматься как
ругательные.
О том, как легок и, пожалуй, светел был граф даже с непредсказуемым императором Павлом,
рассказывает князь Вяземский в "Старой записной книжке". Император, рассердившись на Англию,
готов подписать манифест об объявлении ей войны, но, видя, что Ростопчину не по душе сия бумага,
спрашивает: "Что ты готов сделать, чтобы я ее уничтожил"? - "А все, что будет угодно вашему
величеству, например пропеть арию из итальянской оперы".- "Ну так пой", - говорит Павел Петрович. И
Ростопчин затягивает арию с разными фиоритурами и коленцами. Император подтягивает ему. После
пения он раздирает манифест и отдает лоскутки Ростопчину".
Острое словцо графа, его умение высмеять дурные нравы далеко не всем приходилось по нраву
при его жизни, и, видимо, слава скандалиста и обидчика, которой он был окружен в обществе, сыграла с
ним злую шутку и после его смерти. И сейчас еще многие историки, писатели и просто кое-что
слышавшие люди полагают, что если граф и писал некие книжки, то его сочинения наверняка никакого
внимания не заслуживают. Что, мол, взять с автора пресловутых "афишек", бойко осмеянных в нашей
истории и литературе за их квасной патриотизм и густое подражание простонародному стилю? Но понастоящему
личность этого человека отражается в его мемуарных и художественных сочинениях, и нам
еще предстоит осознать, что в лице Федора Васильевича Ростопчина мы имеем замечательного писателя.
Открыв "Мои записки, написанные в десять минут, или Я сам без прикрас" и прочитав хотя бы
такую Главу 1: "Мое рождение. В 1765 г., 12 марта я вышел из тьмы и появился на Божий свет. Меня
смерили, взвесили, окрестили. Я родился, не ведая зачем, а мои родители благодарили Бога, не зная за
что", - торопливые исследователи, может быть, отчасти изменили бы свои суждения о литературных и
вообще умственных достоинствах графа. В предисловии к книжке 1992 года, составленной из некоторых
сочинений Ростопчина, Г. Д. Овчинников вполне справедливо указывает: "Читая повесть ("Ох,
французы!"), трудно представить, что она была написана в 1800-е годы, так мало в ней того, что
составляет общую принадлежность современных ей литературных произведений... Повесть Ростопчина -
одно из самых оригинальных произведений русской прозы 1800-х годов, и ее влияние на литературный
процесс тех лет стало бы заметным, если бы она была издана в то время, когда была написана". В этой
повести Ростопчин преследовал более чем актуальную для его времени цель - вскрыть негативные
последствия французского воспитания, к которому столь пристрастилась тогда Россия в лице ее высших
классов. Сюжет повести необычайно прост, и в этом смысле достаточно повторить, что она о плодах
французского образования на российской почве, но ее сугубо русский колорит и сочный язык - это уже
зародыши будущей прозы Лескова, Апухтина, Булгакова. Вот, например, из главы "Сватанье": "Дядя,
наевшись, напившись досыта, прилег на старое канапе и всхрапнул ровно час с четвертью; сна его ничто
тревожить не могло: шум - оттого, что человек над ним читал третий том "Тысячи одной ночи"; мухи -
их сгонял мальчик полотенцем. Проснулся, засвистал, выпил пять чашек чаю, съел дыню, напудрил
белую голову, надел кирасирский мундир, сырсаковый камзол, препоясал меч и отправился говорить за
племянника к Степаниде Кузьминишне".
Написана повесть в конце 1806 года (отметим попутно, что Пушкин в то время еще, скорее всего,
никаких творческих планов не вынашивал), а впервые опубликована лишь в 1842 году. Ее заметили и
одобрили Белинский, Герцен, Греч, но читатели, похоже, остались глухи. Борьба с французским
влиянием к той поре вроде бы уже успешно завершилась, другие же достоинства ростопчинского
творения прошли мимо внимания публики, увлеченной новыми литературными и политическими
страстями. А зря. Хорошо еще, что сама повесть заканчивается благополучно: Лука Андреич,
воспитанник просвещенных французов, после целого ряда приключений - его, между прочим, и конь
Визирь "нес и бил три версты, но не сбил", - все-таки женился на княжне, сватать которую и отправился
Стр.1