Ник. Смирнов-Сокольский
"Только не воспоминания"
Ник. Смирнов-Сокольский. Рассказы о книгах. Издание пятое
М., "Книга", 1983
OCR Бычков М. Н.
Так называется одна из статей В. В. Маяковского, написанная им для юбилейного номера "Лефа",
посвященного десятилетию Великой Октябрьской революции14.
В этой статье он писал, что всякие "вечера воспоминаний" ему "не по душе", что вместо этих
"вечеров" он предпочел бы объявить: или "утро предположений", или "полдень оповещений", но... и
далее сам не обошелся без воспоминаний.
Без воспоминаний трудно, очевидно, обойтись вообще, а в особенности когда они касаются такой
громадины, как Маяковский. О нем всякая, даже самая маленькая подробность не может показаться
ненужной.
Я встречался с Владимиром Владимировичем множество раз: и выступая в тех же
"торжественных" концертах, в которых выступал и он, и бывая у общих знакомых, и, наконец, просто за
биллиардом, в актерском клубе.
Никакой особой близостью к нему я похвастаться не смею, но относился он ко мне весьма
дружелюбно. Для эстрадного фельетониста имя Маяковского тогда было неистощимой "злобой дня", и
он, зная, что я частенько упоминаю его в своих выступлениях, не в пример многим другим, столь же
знаменитым товарищам, не обращал на это ровно никакого внимания и лишь иногда, встречаясь гденибудь,
говорил:
-- Питаетесь мной, как червь яблочком...
Осенью, то ли 1928, то ли 1929 года, мне, приехавшему на гастроли в Ленинград, довелось жить с
Маяковским в одной гостинице. Общий наш друг режиссер Давид Гутман, проживавший в то время тоже
в Ленинграде, пригласил и его, и меня, и еще ряд товарищей в гости. Маяковский любил актеров,
эстрадников, циркачей (клоуну Виталию Лазаренко он даже кое-что писал для репертуара) и пришел в
эту компанию, по-видимому, не без удовольствия.
Из писателей кроме него были Л. В. Никулин, Виктор Ардов, Валентин Стенич и кто-то еще.
Мне в те дни посчастливилось, и я приобрел у одного старого библиографа его довольно
значительную коллекцию альманахов и сборников XVIII и XIX столетий.
Альманахи и сборники я всегда собирал с особенной страстью. Для меня эта вновь
приобретенная коллекция была уже не первой и отнюдь не последней. Я, что называется, "ершил"
экземпляры, Добиваясь для своего собрания полноты и лучшего вида. Однако и в этом моем "заходе"
были чудесные вещи: комплекты "Северных Цветов" Дельвига, "Невского альманаха" Аладьина,
"Полярной звезды" Бестужева и Рылеева, "Мнемозины" Кюхельбекера и Одоевского, "Для немногих"
Жуковского, все литературные сборники Некрасова, редчайшие альманахи поэтов-радищевцев,
сожженная царской цензурой "Вятская незабудка" и множество других, тех самых, о которых когда-то
Пушкин сказал, что они "сделались представителями нашей словесности. По ним со временем станут
судить о ее движениях и успехах"15.
За столом разговор некоторое время вертелся вокруг этой моей находки. Единомышленников по
книжному собирательству не было, ни одного, и все "испытанные остряки", во главе с самим
Владимиром Владимировичем, подтрунивали над моей "страстишкой", называли меня "старьевщиком",
"шурум-бурумщиком" и так далее. Поэт громогласно процитировал самого себя:
Ненавижу всяческую мертвечину -Обожаю
всяческую жизнь!
Я отбивался, как мог. Зная неравнодушие Маяковского ко всякого рода автоматическим ручкам, я
выдернул из кармана великолепное перо, подаренное мне ко дню рождения Демьяном Бедным, с
выгравированной надписью: "Смирнову-Сокольскому -- от Демьяна".
Маяковский впился в ручку и, явно завидуя, стал внимательно изучать ее механизм. В то время
перья эти были большой редкостью.
-- Не завидуйте, Владимир Владимирович,-- старался подтрунить и я,-- со временем и вам такую
Стр.1