А. В. Луначарский
Сверхскульптор и сверхпоэт
Русская прогрессивная художественная критика второй половины XIX -- начала XX века.
М., "Художественная литература", 1977
OCR Бычков М. Н.
{* Впервые опубликовано в газете "День", 1913, No 201.}
Острое, как язык пламени, желтое знамя весело развевается над выставочным зданием на улице
BoЙtie. В окрестностях развешаны большие желтые афиши с изображением чего-то, напоминающего как
будто человека, страдающего так называемой слоновой болезнью.
Все это говорит вам о выставке произведений "знаменитого" скульптора-футуриста Боччони,
устроенной отцом всех футуризмов -- скульптурного, живописного, музыкального и поэтического -неутомимым
и неукротимым синьором Маринетти.
В широковещательном предисловии к каталогу и сопровождающем его манифесте скульпторовфутуристов
сказано, что Боччони хочет обновить погрязшую в подражании устарелым образцам
скульптуру путем целого ряда самых головокружительных новостей.
Все, кого профаны склонны были считать новаторами,-- Менье и Роден, Россо и Бурдель,-посыпаются
солью и перцем и отметаются.
Отныне скульптура будет одновременно употреблять все материалы: гипс и ткани, дерево,
железо, стекло и человеческие волосы.
Отныне она не только будет стремиться изобразить предметы в движении, но даже само
движение в его художественном овеществлении.
Практически все эти прекрасные обещания приводят к скульптуре, над которой можно смеяться,
а можно, пожалуй, и плакать, потому что здесь все-таки чувствуется тень какой-то мысли, какая-то
работа, устремленная в том направлении, в котором старалась идти вся "динамическая" скульптура
последних лет.
С наивностью на безобразия кубизма, с его единовременным изображением вещей с разных
фасов в одной плоскости (и для чего это в скульптуре?) нагромождены новые безобразия: на плечах у
суммарно намеченных фигур вы видите раму со стеклом, дворы, стены, здания в хаотическом смешении,
свет в виде потоков, словно из разбитых яиц. Наконец, изображение движения сводится к
материализации нескольких последовательных моментов его, что придает произведениям Боччони вид
невероятно тяжкий, одутловатый и тягостно отталкивающий.
Никогда не видел я фигур менее похожих на наши восприятия. А ведь Боччони мнит себя
ультрареалистом. Никогда не видел я статуй более неподвижных, словно погрязших в какой-то
расплывающейся, как тесто, материи. А ведь это ультрадинамическая скульптура!
Пусть не говорят, что это пока попытки. Может быть, скульптура и станет когда-нибудь
динамичной в большей мере, чем у Родена или Медардо Россо, избегнув вместе с тем тех недостатков,
какие, несомненно, налицо в произведениях первого и особенно второго, но в этом постепенном
завоевании динамики статичнейшим из искусств приемы и результаты Боччони могут быть полезны
разве как указание, чего не следует делать.
В том же выставочном помещении имел место реферат самого Маринетти, посвященный защите
футуризма вообще и последней его выдумке -- "беспроволочной поэзии", в частности.
На реферат собралось относительно много, преимущественно итальянской и вообще не
французской публики.
Маринетти, похожий на какого-то индустриализованного д'Аннунцио, является окруженный
штабом "верных". Недаром на днях интересный футурист Северини заговорил об "эскадронах
официального футуризма"! Среди публики есть, как это сразу заметно, несколько "психопаток"маринеттисток.
Остальная публика настроена весело и намерена позабавиться.
Свой реферат Маринетти читает с величайшим азартом и жаром. Его итало-африканская кровь
сразу загорается. Но если нельзя не заметить в его горячечных жестах и убежденности его тона
известного апостольского рвения,-- то много в нем также размашистости расходившегося купчика,
который, излагая доморощенные мысли, терпеть не может возражений.
Маринетти никак не дает окончить своим оппонентам, он ругается и даже рвется на них, так что
свите приходится его удерживать.
Стр.1