А. П.Шувалов
Письмо молодого русского вельможи к ***
XVIII век. Сборник. Выпуск 1.
Изд-во АН СССР.М.; Л., 1935
Оригинал здесь -- http://www.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=6001
Один из моих друзей, давно проживающий в Петербурге, на вопрос мои о новинках русской
литературы, сообщил мне, что двое молодых русских вельмож, оба камер-юнкеры, из которых наиболее
взрослому -- всего двадцать два года, {Барону Александру Сергеевичу Строганову было в это время на
самом деле 27 лет.} а у наиболее бедного -- четыреста тысяч ливров дохода, возвратились недавно в свое
отечество, объездив почти все европейские дворы и привезя с собой одни лишь только добродетели
иноземцев, а также любовь к наукам и искусствам, которыми они сами с успехом занимаются. Ученые
люди справедливо видят в них своих русских меценатов. Недавно они организовали маленькое
литературное общество, для допущения в которое нужно обнаружить таланты, остроумие и любовь к
труду. Общество это состоит только из русских и французов. Громадное пространство, разделяющее оба
государства, существует как будто только для того, чтобы сблизить гений, остроумие и самое сердце
обоих народов. Письмо, которое пересылаю Вам, милостивый государь, касается двух наиболее
известных русских поэтов и написано графом А. Ш., {В подлиннике -- A. S. -- так как Шуваловы и пофранцузски
писали свою фамилию согласно немецко-французской орфографии: Schonwaloff.} одним из
тех двух молодых вельмож, о которых я Вам говорю. Оно было прочитано на одном из интимных
заседаний этого литературного общества.
----Вы
спрашиваете, милостивый государь, мое мнение о двух русских поэтах, украшающих мою
родину. Вы хотите знать их дарование и красоты; не легко удовлетворить вас и оценить достоинства
Ломоносова и Сумарокова (Somorokof), достойных того, чтобы их знало потомство.
Ломоносов -- гении творческий; он отец нашей поэзии, он первый пытался вступить на путь,
который до него никто не открывал, и имел смелость слагать рифмы на языке, который, казалось,
представляет весьма неблагодарный материал для стихотворства; он первый устранил все препятствия,
которые, мнилось, должны были его остановить; он первый испытал торжество над той досадой,
которую испытывают писатели-новаторы, и не руководствуемый никем, кроме собственного дарования,
преуспел, вопреки нашим ожиданиям. Он открыл нам красоты и богатства нашего языка, дал нам
почувствовать его гармонию, обнаружил его прелесть и устранил его грубость.
Избранный им жанр наиболее трудный, требующий поэта совершенного и дарование
разностороннее; это -- лирика. Нужны были все его таланты, чтобы в этом отличиться. Почти всегда
равен он Руссо, {Имеется в виду не Жан-Жак, а Жан-Баптист Руссо (Jean-Baptiste Rousseau, 1670--1741),
считавшийся в XVIII и начале XIX в. одним из крупнейших французских лириков} и его с полным
правом можно назвать соперником последнего. Мысли свои он выражает с захватывающей читателей
порывистостью; его пламенное воображение представляет ему объекты, воспроизводимые им с той же
быстротой; живопись его велика, величественна, поражающа, иногда гигантского характера; поэзия его
благородна, блестяща, возвышенна, но часто жестка и надута. Иногда он приносит в жертву гармонию
стиля силе выражения; он отступает от своего предмета, почти всегда подымается над своей сферой и
полагается на пылкость своего воображения.
Он велик, когда нужно изобразить избиение и ужасы сражений, когда нужно описать ярость,
отчаяние сражающихся, когда нужно нарисовать гнев богов, их кары, которыми они нас наказывают, и
бедствия, разоряющие землю; словом, все что требует силы и энтузиазма, его гений передает с огнем.
Ода его о шведской войне {"Ода о шведской войне". Ода 2. На прибытие ее величества великия
государыни императрицы Елизаветы Петровны из Москвы в Санкт-петербург.} -- шедевр, который
обессмертил его, здесь поэт проявляется во всей его силе.
Стр.1