Александр Иванович Куприн
Изумруд
Текст сверен с изданием: А. И. Куприн. Собрание сочинений в 9 томах. Том 4. М.: Худ.
литература, 1971. С. 398 -- 412.
Посвящаю памяти несравненного
пегого рысака Холстомера
I
Четырехлетний жеребец Изумруд - рослая беговая лошадь американского склада, серой, ровной,
серебристо-стальной масти - проснулся, по обыкновению, около полуночи в своем деннике. Рядом с ним,
слева и справа и напротив через коридор, лошади мерно и часто, все точно в один такт, жевали сено,
вкусно хрустя зубами и изредка отфыркиваясь от пыли. В углу на ворохе соломы храпел дежурный
конюх. Изумруд по чередованию дней и по особым звукам храпа знал, что это - Василий, молодой малый,
которого лошади не любили за то, что он курил в конюшне вонючий табак, часто заходил в денники
пьяный, толкал коленом в живот, замахивался кулаком над глазами, грубо дергал за недоуздок и всегда
кричал на лошадей ненатуральным, сиплым, угрожающим басом.
Изумруд подошел к дверной решетке. Напротив него, дверь в дверь, стояла в своем деннике
молодая вороная, еще не сложившаяся кобылка Щеголиха. Изумруд не видел в темноте ее тела, но
каждый раз, когда она, отрываясь от сена, поворачивала назад голову, ее большой глаз светился на
несколько секунд красивым фиолетовым огоньком. Расширив нежные ноздри, Изумруд долго потянул в
себя воздух, услышал чуть заметный, но крепкий, волнующий запах ее кожи и коротко заржал. Быстро
обернувшись назад, кобыла ответила тоненьким, дрожащим, ласковым и игривым ржанием.
Тотчас же рядом с собою направо Изумруд услышал ревнивое, сердитое дыхание. Тут помещался
Онегин, старый, норовистый бурый жеребец, изредка еще бегавший на призы в городских одиночках. Обе
лошади были разделены легкой дощатой переборкой и не могли видеть друг друга, но, приложившись
храпом к правому краю решетки, Изумруд ясно учуял теплый запах пережеванного сена, шедший из часто
дышащих ноздрей Онегина... Так жеребцы некоторое время обнюхивали друг друга в темноте, плотно
приложив уши к голове, выгнув шеи и все больше и больше сердясь. И вдруг оба разом злобно
взвизгнули, закричали и забили копытами.
- Бал-луй, черт! - сонно, с привычной угрозой, крикнул конюх.
Лошади отпрянули от решетки и насторожились. Они давно уже не терпели друг друга, но теперь,
как три дня тому назад в ту же конюшню поставили грациозную вороную кобылу, - чего обыкновенно не
делается и что произошло лишь от недостатка мест при беговой спешке, - то у них не проходило дня без
нескольких крупных ссор. И здесь, и на кругу, и на водопое они вызывали друг друга на драку. Но
Изумруд чувствовал в душе некоторую боязнь перед этим длинным самоуверенным жеребцом, перед его
острым запахом злой лошади, крутым верблюжьим кадыком, мрачными запавшими глазами и особенно
перед его крепким, точно каменным, костяком, закаленным годами, усиленным бегом и прежними
драками.
Делая вид перед самим собою, что он вовсе не боится и что сейчас ничего не произошло, Изумруд
повернулся, опустил голову в ясли и принялся ворошить сено мягкими, подвижными, упругими губами.
Сначала он только прикусывал капризно отдельные травки, но скоро вкус жвачки во рту увлек его, и он
по-настоящему вник в корм. И в то же время в его голове текли медленные равнодушные мысли,
сцепляясь воспоминаниями образов, запахов и звуков и пропадая навеки в той черной бездне, которая
была впереди и позади теперешнего мига.
"Сено", - думал он и вспомнил старшего конюха Назара, который с вечера задавал сено.
Назар - хороший старик; от него всегда так уютно пахнет черным хлебом и чуть-чуть вином;
движения у него неторопливые и мягкие, овес и сено в его дни кажутся вкуснее, и приятно слушать, когда
Стр.1