Александр Иванович Куприн
В цирке
Текст сверен с изданием: А. И. Куприн. Собрание сочинений в 9 томах. Том 3. М.: Худ.
литература, 1971. С. 137 - 146.
I
Доктор Луховицын, считавшийся постоянным врачом при цирке, велел Арбузову раздеться.
Несмотря на свой горб, а может быть, именно вследствие этого недостатка, доктор питал к цирковым
зрелищам острую и несколько смешную для человека его возраста любовь. Правда, к его медицинской
помощи прибегали в цирке очень редко, потому что в этом мире лечат ушибы, выводят из обморочного
состояния и вправляют вывихи своими собственными средствами, передающимися неизменно из
поколения в поколение, вероятно, со времен Олимпийских игр. Это, однако, не мешало ему не пропускать
ни одного вечернего представления, знать близко всех выдающихся наездников, акробатов и жонглеров и
щеголять в разговорах словечками, выхваченными из лексикона цирковой арены и конюшни.
Но из всех людей, причастных цирку, атлеты и профессиональные борцы вызывали у доктора
Луховицына особенное восхищение, достигавшее размеров настоящей страсти. Поэтому, когда Арбузов,
освободившись от крахмаленой сорочки и сняв вязаную фуфайку, которую обязательно носят все
цирковые, остался голым до пояса, маленький доктор от удовольствия даже потер ладонь о ладонь, обходя
атлета со всех сторон и любуясь его огромным, выхоленным, блестящим, бледно-розовым телом с резко
выступающими буграми твердых, как дерево, мускулов.
- И черт же вас возьми, какая силища! - говорил он, тиская изо всех сил своими тонкими, цепкими
пальцами попеременно то одно, то другое плечо Арбузова. - Это уж что-то даже не человеческое, а
лошадиное, ей-богу. На вашем теле хоть сейчас лекцию по анатомии читай - и атласа никакого не нужно.
Ну-ка, дружок, согните-ка руку в локте.
Атлет вздохнул и, сонно покосившись на свою левую руку, согнул ее, отчего выше сгиба под
тонкой кожей, надувая и растягивая ее, вырос и прокатился к плечу большой и упругий шар, величиной с
детскую голову. В то же время все обнаженное тело Арбузова от прикосновения холодных пальцев
доктора вдруг покрылось мелкими и жесткими пупырышками.
- Да, батенька, уж подлинно наделил вас господь, - продолжал восторгаться доктор. - Видите эти
вот шары? Они у нас в анатомии называются бицепсами, то есть двухглавыми. А это - так называемые
супинаторы и пронаторы. Поверните кулак, как будто вы отворяете ключом замок. Так, так, прекрасно.
Видите, как они ходят? А это - слышите, я нащупываю на плече? Это - дельтовидные мышцы. Они у вас
точно полковничьи эполеты. Ах, и сильный же вы человечина! Что, если вы кого-нибудь этак... нечаянно?
А? Или, если с вами этак... в темном месте встретиться? А? Я думаю, не приведи бог! Хе-хе-хе! Ну-с,
итак, значит, мы жалуемся на плохой сон и на легкую общую слабость?
Атлет все время улыбался застенчиво и снисходительно. Хотя он уже давно привык показываться
полуобнаженным перед одетыми людьми, но в присутствии тщедушного доктора ему было неловко,
почти стыдно, за свое большое, мускулистое, сильное тело.
- Боюсь, доктор, не простудился ли, - сказал он тонким, слабым и немного сиплым голосом,
совсем не идущим к его массивной фигуре. - Главное дело - уборные у нас безобразные, везде дует. Во
время номера, сами знаете, вспотеешь, а переодеваться приходится на сквозняке. Так и прохватывает.
- Голова не болит? Не кашляете ли?
- Нет, кашлять не кашляю, а голова, - Арбузов потер ладонью низко остриженный затылок, -
голова правда что-то не в порядке. Не болит, а так... будто тяжесть какая-то... И вот еще сплю плохо.
Особенно сначала. Знаете, засыпаю-засыпаю, и вдруг меня точно что-то подбросит на кровати; точно,
понимаете, я чего-то испугался. Даже сердце заколотится от испуга. И этак раза три-четыре: все
просыпаюсь. А утром голова и вообще... кисло как-то себя чувствую.
- Кровь носом не идет ли?
- Бывает иногда, доктор.
- Мн-да-с. Так-с... - значительно протянул Луховицын и, подняв брови, тотчас же опустил их. -
Должно быть, много упражняетесь последнее время? Устаете?
Стр.1