Сигизмунд КРЖИЖАНОВСКИЙ
ИГРОКИ
Их было двое в нетопленой квадратной комнате дощатого дома, что у
заставы. Бухгалтер и поэт. На счётах нечего было считать. Разве что смену
правительства. Ещё вчера бухгалтер передвинул девятую белую костяшку справа
налево по стержню. Бумага расползалась листовками, приказами, воззваниями по
кирпичу и дереву стен и решительно отказывалась от каких-то там стихов.
Итак, оба были безработны. Деньги давно эмигрировали из их карманов и
превратились в хлеб и дрова, давно
съеденный и давно сгоревшие. Два
человека, две лежанки, один стол, два табурета и одна трёпаная колода карт.
С утра до вечера поэт и бухгалтер играли в штосс. Изредка, чаще всего под
вечер, один из них отправлялся промыслить кусок хлеба или доску от забора на
растопку. Дело в том, что на двоих у них была одна пара сапог, постоянно
переходившая, в зависимости от расклада карт, с рук на руки. Точнее: с ног
на ноги.
Поэту не везло. Уже неделю он ходил в проигранном платье. Неполученный
аванс и посвящение к книжке "Сны замерзающего" тоже перешли в собственность
его партнёра. Но игроки продолжали играть.
В сущности, мир принадлежит всем, всё -- от звёзд до пылинок -коллективная
собственность человечества. Исходя из этой мысли, поэт -- это
было ещё вчера -- поставил на карту Полярную Звезду и начал метать. Увы, не
прошло и десяти секунд, как звезда была вписана в инвентарный список
бухгалтера. Таким же образом поэт проиграл Волосы Вероники, а затем сперва
Малую, а потом и Большую Медведицу.
Из-за Млечного Пути игроки не спали целую ночь. При свете коптилки они
яростно сражались до тех пор, лока звёздный путь не очутился в кармане
бухгалтера.
Но затем счастье вдруг повернуло на сто восемьдесят градусов. Прежде
всего, произошла необычайность: поэту удалось получить проигранный аванс.
Правда, всего каких-нибудь три-четыре миллиона. Но и то хлеб -- пусть
чёрствый, но хлеб; но и то дрова -- пусть сырые, но дрова. В кубе из четырёх
стен потеплело, в желудках тоже, пальцы раззяблись и,
естественно,
потянулись к колоде карт. Поэту продолжало везти: сперва он отыграл свои
миллионы, потом -- планета за планетой -- всю солнечную систему, далее -звёздное
небо посыпалось целыми созвездиями прямо в ладони: бухгалтер
оставался всего лишь при кое-каких мелких звездишках; ему удалось удержать у
себя кольца Сатурна, но ещё две-три сдачи -- и кольца покатились, вслед за
планетой, к счастливому сопернику.
Да что там звёзды! Поэт выиграл и сапоги. Вся вселенная принадлежала
ему. Взволнованный удачей, он прошёлся несколько раз по комнате. Буржуйка
успела остынуть. Вселенная, выигранная поэтом, была чуть-чуть подмороженной.
На окнах выступали витиеватые белые узоры.
-- Кто пойдёт за дровами? -- спросил счастливец.
-- Тот, кто выиграл сапоги, -- отвечал бухгалтер.
Он сидел на лежанке, поджав колени к подбородку и растирая руками ступни
замотанных в тряпьё ног.
Победитель не возражал. Он нахлобучил на уши парусиновую кепку,
запахнулся в стёганую телогрейку и вышел.
Почти в те же секунды на улице застучали выстрелы. Бухгалтер понял: это
входили в город белые, очередь была за ними. Бухгалтер подошёл к счётам,
висевшим на гвозде, и перевёл чёрную костяшку справа налево -- по стержню.
Стрельба усиливалась, вдалеке грохнуло два-три орудийных выстрела.
совсем близко,
Где-то,
зачастил, как пишущая машинка,
пулемёт.
Предсумеречный свет перешёл в сумерки, сумерки в ночь.
Партнёр не возвращался.
Температура комнаты ползла книзу. Всю долгую зимнюю ночь бухгалтер
просидел на своей лежанке -- и недобрые мысли скользили сквозь его мозг.
С рассветом он обмотал ноги и войлок в две газеты и, ёжась, вышел на
улицу. Снег, селитренно поблескивающий снег. Зажатые ставни длинных жёлтых
дощатых гробообразных домов. У перекрёстка какое-то серое, как расползшаяся
клякса, тело. Около него три женщины и мальчуган со свесившимися с головы
суконными наушниками, виляющими тесёмочными хвостами.
Бухгалтер подошёл. Да, это был он, его счастливый партнёр. Он лежал
лицом в снег, разбросав руки. Под грудью вязанка дров. Одна из баб, вытирая
мёрзлые слёзы концами чёрного платка, причитала:
Стр.1