Сіяльской
ПАРИЖЪ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I
Гурочка проснулся отъ легкаго стука. <...> Въ темнотѣ
угадывалъ Гурочка выпуклую гирлянду цвѣтовъ и фруктовъ на черной дверцѣ печки. <...> Да вѣдь у насъ черезъ десять дней Рождество", -- подумалъ Гурочка. <...> Гурочка думалъ: -- "Рождество подходитъ и какъ это оно такъ незамѣтно подкралось? <...> Ангелы воспѣли Ему хвалу, пастухи поклонились Ему и волхвы изъ
далекихъ странъ принесли ему, Младенцу Христу, драгоцѣнные дары. <...> Отецъ Ксенофонтъ окинулъ классъ грустными глазами и сказалъ:
-- Ну вотъ ты, премудрый Майдановъ... <...> Вотъ давно-ли
народился твой, Майдановъ, Дарвинъ, а уже протухъ, провонялъ, и серьезные ученые отказались отъ
него... <...> Ты знаешь-ли, всеученый Майдановъ, что въ
католической Германіи и Франціи въ этотъ день въ костелахъ устанавливаютъ вертепы? <...> Женя бойко постукивала каблучками кожаныхъ ботинокъ, она не признавала суконныхъ теплыхъ
ботиковъ, говоря, что ходить безъ нихъ -- Петербургская мода. <...> Помню, что онъ приходилъ со штыкомъ и долго одевался въ прихожей; мама всегда ему башлыкъ
заправляла. <...> Помню еще стихи про него говорилъ Володя: -юнкеръ Шмитъ изъ пистолета хочетъ застрелиться. <...>
-- Охъ, ужъ этотъ нашъ Володя! <...> Женя съ Гуріемъ шли
быстро, искусно лавируя въ толпѣ. <...> Большая кисть желтыхъ банановъ съ потолка свѣшивалась, финики въ длинныхъ
овальныхъ коробкахъ, винныя ягоды, изюмъ трехъ сортовъ, яблоки пунцово-красныя, зеленыя,
оранжевыя, почти бѣлыя, розовыя, длинныя, продолговатыя Крымскія, плоскія, какъ рѣпа -- "Золотое
сѣмячко", виноградъ восьми сортовъ, апельсины, мандарины, ананасы -- все глазъ ласкало и странныя
мысли о далекихъ странахъ навѣвало. <...> За дверью невидимыя и неслышныя стали Женя и ея
двоюродная сестра Шура. <...> Едва Ольга Петровна вошла <...>
Ненависть.pdf
П. Н. Красновъ
Ненависть
Романъ
Настоящая книга набрана и отпечатана
въ апрѣлѣ тысяча девятсотъ тридцать
четвертаго года въ количествѣ тысячи
семи экземпляровъ, изъ коихъ семь на
бумагѣ vеlin рur fil Nаvаrrе для книгоиздательства
Е. Сіяльской въ типографіи
S.N.I.Е., trеntе-dеux, ruеMеnilmоntаnt
Bсе права сохранены за авторомъ.
Tоus drоits rеsеrvеs.
Cоруright bу thе аuthоr
Кн-во Е. Сіяльской
ПАРИЖЪ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I
Гурочка проснулся отъ легкаго стука. Онъ открылъ глаза. Былъ тотъ зимній ночной сумракъ, когда
отблески снѣга на крышахъ, падая на плоскую бѣлую холщевую штору, разгоняютъ ночную темноту и
даютъ пріятное, ровное и будто печальное освѣщеніе комнаты. На полу у печки сидела Параша. Это она
сбросила беремя сосновныхъ дровъ и, открывъ чугунную заслонку, накладывала дрова въ печку.
Все въ комнатѣ было съ самаго ранняго дѣтства знакомо и изучено Гурочкой. Въ темнотѣ
угадывалъ Гурочка выпуклую гирлянду цвѣтовъ и фруктовъ на черной дверцѣ печки. Противъ Гурія, у
другой стѣны спалъ крѣпкимъ сномъ его братъ Ваня. За головою Гурія стоялъ его небольшой письменный
столъ, на немъ лежала гора книгъ-учебниковъ и сбоку крытый тюленемъ ранецъ со старыми порыжѣлыми
плечевыми ремнями съ мѣдными кольцами.
Параша чиркнула спичку о заслонку и стала разжигать лучину растопокъ. Въ мерцающемъ,
неровномъ пламени заходили, запрыгали по стѣнѣ со старыми сѣрыми въ полоску обоями страшныя,
уродливыя тѣни. Проста и бѣдна была обстановка Гурочкиной комнаты. Желтой охрой крашеный полъ
облупился, и длинныя бѣлесыя щели шли по нему. На простомъ "Тонетовскомъ" стулѣ было сложено
платье Гурочки, на другомъ такомъ же стулѣ лежало платье Вани.
Параша сунула пучекъ лучинъ въ устье печки. Ярко вспыхнула бумага, весело затрещали cуxія
дрова, пахнуло дымомъ и смолою.
"Да вѣдь у насъ черезъ десять дней Рождество", -- подумалъ Гурочка.
Онъ зналъ, что это называется: -- "ассоціація идей". Запахъ смолы напомнилъ елку, а елка
Рождество.
И уже нельзя было дальше спать. Въ мысли о Рождествѣ была совсѣмъ особая магія -- вся душа
Гурочки встрепенулась, какъ птичка съ восходомъ солнца. И что-то радостное и прекрасное запѣло въ его
юной душѣ.
Параша, сидя на желѣзномъ лістѣ подлѣ печки, подождала, пока не загудѣло въ печкѣ пламя и не
Стр.1