Владимир Галактионович Короленко
Последний луч
------------------------------------------------------------------------------Книга:
В.Г.Короленко. "Избранное"
Издательство "Вышэйшая школа", Минск, 1984
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 25 мая 2002 года
------------------------------------------------------------------------------I
Нюйский
станок расположен на небольшой полянке, на берегу Лены. Несколько убогих избушек
задами прижимаются к отвесным скалам, как бы пятясь от сердитой реки. Лена в этом месте узка,
необыкновенно быстра и очень угрюма. Подошвы гор противоположного берега стоят в воде, и здесь
больше, чем где-либо, Лена заслуживает свое название "Проклятой щели". Действительно, это как будто
гигантская трещина, по дну которой клубится темная река, обставленная угрюмыми скалами, обрывами,
ущельями. В ней надолго останавливаются туманы, стоит холодная сырость и почти непрерывные
сумерки. Население этого станка даже среди остальных приленских жителей поражает своею вялостью,
худосочием и безнадежной апатией. Унылый гул лиственниц на горных хребтах составляет вечный
аккомпанемент к этому печальному существованию...
Приехав на этот станок ночью, усталый и озябший, я проснулся утром, по-видимому, довольно
рано.
Было тихо. В окна глядел не то тусклый рассвет, не то поздний вечер, - что-то заполненное
бесформенной и сумеречной мглой. Ветер дул в "щели", как в трубе, и гнал по ней ночные туманы.
Взглянув из окна кверху, я мог видеть клочки ясного неба. Значит, на всем свете зарождалось уже яркое
солнечное утро. А мимо станка все продолжала нестись, клубами, холодная мгла... Было сумрачно, тихо,
серо и печально.
В избушке, где я ночевал, на столе горела еще простая керосиновая лампочка, примешивая к
сумеркам комнаты свой убогий желтоватый свет. Комната была довольно чистая, деревянные
перегородки, отделявшие спальню, были оклеены газетной бумагой. В переднем углу, около божницы,
густо пестрели картинки из иллюстраций, - главным образом портреты генералов. Один из них был
Муравьев-Амурский, большой и в регалиях, а рядом еще вчера я разглядел два небольших, скромных
портрета декабристов.
Лежа на своей постели, я мог видеть из-за перегородки стол с лампой у противоположной стены.
За столом сидел старик с довольно красивым, но бледным лицом. Борода у него была серая, с ровной
густой сединой, высокий обнаженный лоб отливал желтизной воска, редкие на темени волосы - сзади
были длинны и слегка волнисты. В общем фигура напоминала духовного, даже, пожалуй, одного из
евангелистов, но цвет лица был неприятно бледный и нездоровый, глаза мне казались тусклыми. На шее
виднелись, как опухоль, признаки зоба, - болезнь, очень распространенная на Лене, которую
приписывают ленской воде.
Рядом с ним сидел мальчик лет около восьми. Мне была видна только его наклоненная голова, с
тонкими, как лен, белокурыми волосами. Старик, щуря сквозь очки свои подслеповатые глаза, водил
указкой по странице лежавшей на столе книги, а мальчик с напряженным вниманием читал по складам.
Когда ему не удавалось, старик поправлял его с ласковым терпением.
- Люди-он... ло... веди-есть, и краткое...
Мальчик остановился. Незнакомое слово, очевидно, не давалось... Старик сощурился и помог:
- Соловей, - прочел он.
- Соловей, - добросовестно повторил ученик и, подняв недоумевающие глаза на учителя, спросил:
- Со-ло-вей... Что такое?
- Птица, - сказал старик.
- Птица... - И он продолжал чтение. - "Слово-иже, си, добро-ять-люди, дел... Соловей си-дел... на
че... на че-ре... на че-ре-му-хе..."
Стр.1