Анатолий Федорович Кони
Из студенческих лет
И. И. Лажечников и А. Ф. Вельтман
Кони А. Ф. Воспоминания о писателях.
Сост., вступ. ст. и комм. Г.М. Миронова и Л. Г. Миронова
Москва, издательство "Правда", 1989.
OCR Ловецкая Т.Ю.
Во время моего студенчества и некоторое время затем мне приходилось водить знакомство с
такими москвичами, которые оставили свой заметный след в родном искусстве и литературе. Назову из
них Верстовского (автора "Аскольдовой могилы"), Лажечникова, Вельтмана и знаменитого ветерана
московской сцены М. С.Щепкина...
И_в_а_н_а_ И_в_а_н_о_в_и_ч_а _Л_а_ж_е_ч_н_и_к_о_в_а_ я увидал впервые в половине
пятидесятых годов у моего отца, связанного с ним старыми дружескими отношениями. Я уже успел
прочесть "Басурмана", "Последнего Новика" и "Ледяной дом" и был под сильным впечатлением этих,
замечательных для своего времени, романов, которые выгодно отличаются и от слезливой
чувствительности произведений Загоскина и от многих из позднейших исторических повестей, где живое
изображение лиц и страстей приносится обыкновенно в жертву археологическим и этнографическим
подробностям.
Лажечников писал свой роман в такое время, когда на Руси, по отношению к
_н_а_с_т_о_я_щ_е_й_ действительности, в юбилейных и ученых работах (других не существовало) не
допускалось ничего, кроме умиления и официального показного восторга,-- а по отношению к
_п_р_о_ш_л_о_м_у_ требовалось умолчание о его темных сторонах и во всяком случае полное отсутствие
каких-либо выводов, которые напрашивались сами собою. Автор "Ледяного дома" понимал, что там, где
нельзя делать в печати выводов, их должны заменять картины. В этом смысле роман Лажечникова
представлял богатое поле для представления себе характера и значения потех ничем не обузданной
власти, которая обращалась к отданному во власть временщику народу лишь за средствами и живым
материалом для этих потех, предоставляя запуганному населению столицы любоваться бесчеловеческим и
длительным мучительством свадебной ночи придворного шута и карлицы-калмычки. Конечно,
прекрасный образ Волынского, с любовью написанный автором "Ледяного дома", не полон,-- о темных
сторонах службы и деятельности кабинет-министра императрицы Анны Иоанновны умолчано, и из
борьбы его с Бироном вытравлены личные побуждения. По отношению к своему герою и его
единомышленникам Лажечников стал в положение свидетеля, которому, по словам Спасовича,
председатели ассизов будто бы предлагают поклясться "dire la vИritИ, la pure vИritИ, rien que la vИritИ",
но никогда не прибавляют: "toute la vИritИ" {"Говорить правду, чистую правду, только правду" [но
никогда не прибавляют:] "всю правду" (фр.).}. Трогательно описывая казнь последних, автор умалчивает
о том, что они на пытке оговорили Волынского, но, несомненно, он глядел на этот гнусный способ
добывания признания глазами Екатерины II, высказанном ею в завещании 1765 года по делу Артемия
Волынского, а тщательное исследование казанского профессора Корсакова (1876 год) о Волынском,
рисующее его в настоящем свете, не могло быть известно Лажечникову. Быть может, это объясняется и
общим оптимистическим направлением Лажечникова, проявление которого мне приходилось подмечать
не раз, но во всяком случае нельзя не признать, что Бирон, Волынский, Остерман, Эйхлер и другие
написаны живыми и сочными красками и остаются жить в памяти читателя, а эпиграф из Рылеева к
последней главе _п_е_р_в_о_г_о_ издания ("Отец семейства! приведи к могиле мученика сына: да закипит
в его груди святая ревность гражданина!"), весьма, по тогдашнему времени, смелый, указывает и на
движущую идею романа. Недаром "Ледяной дом" так повлиял на восприимчивого и талантливого
Валерия Ивановича Якобия, что он увековечил его в замечательной картине, которая как бы сошла, во
всех подробностях, со страниц романа. Тут и лежащая в постели мужеподобная, грузная, с тупым лицом
Анна Иоанновна и сидящий в соседстве с нею, в небрежной позе, надменный и властный фаворит; его
жена, прислуживающая государыне; и прыгающий чрез спину князя Голицына шут, и подносящий свои
стихи Тредьяковский, и остановившийся в дверях негодующий Волынский. Понятно, с каким чувством
смотрел я на автора -- подвижного старика, невысокого роста, с зачесанными на средину головы редкими
седыми волосами, мягкими и добрыми чертами лица, с _м_о_л_о_д_ы_м_и_ светло-серыми, почти
голубыми глазами и живою речью. Мне не раз приходилось присутствовать при его жалобах на тяжесть
Стр.1