Н.М.Карамзин
Отчего в России мало авторских талантов?
Оригинал здесь - http://www.rvb.ru
Воспроизводится по изданию: Н.М. Карамзин. Избранные сочинения в двух томах.М.; Л., 1964.
Если мы предложим сей вопрос иностранцу, особливо французу, то он, не задумавшись, будет
отвечать: "От холодного климата". Со времен Монтескье все феномены умственного, политического и
нравственного мира изъясняются климатом. "Ah, mon cher Monsieur, n'avez vous pas le nez gele?" {Ах,
дорогой мой, вы, кажется, отморозили нос? (франц.). - Ред.} - сказал Дидерот в Петербурге одному
земляку своему, который жаловался, что в России не чувствуют великого ума его, и который в самом деле
за несколько дней перед тем ознобил себе нос.
Но Москва не Камчатка, не Лапландия; здесь солнце так же лучезарно, как и в других землях; так
же есть весна и лето, цветы и зелень. Правда, что у нас холод продолжительнее; но может ли действие его
на человека, столь умеренное в России придуманными способами защиты, вредить дарованиям? И вопрос
кажется смешным! Скорее жар, расслабляя нервы (сей непосредственный орган души), уменьшит ту силу
мыслей и воображения, которая составляет талант. Давно известно медикам-наблюдателям, что жители
севера долговечнее жителей юга: климат, благоприятный для физического сложения, без сомнения, не
гибелен и для действий души, которая в здешнем мире столь тесно соединена с телом. - Если бы жаркий
климат производил таланты ума, то в Архипелаге всегда бы курился чистый фимиам музам, а в Италии
пели Виргилии и Тассы; но в Архипелаге курят... табак, а в Италии поют... кастраты.
У нас, конечно, менее авторских талантов, нежели у других европейских народов; но мы имели,
имеем их, и, следственно, природа не осудила нас удивляться им только в чужих землях. Не в климате, но
в обстоятельствах гражданской жизни россиян надобно искать ответа на вопрос: "Для чего у нас редки
хорошие писатели?"
Хотя талант есть вдохновение природы, однако ж ему должно раскрыться ученьем и созреть в
постоянных упражнениях. Автору надобно иметь не только собственно так называемое дарование, - то
есть какую-то особенную деятельность душевных способностей, - но и многие исторические сведения, ум,
образованный логикою, тонкий вкус и знание света. Сколько времени потребно единственно на то, чтобы
совершенно овладеть духом языка своего? Вольтер сказал справедливо, что в шесть лет можно выучиться
всем главным языкам, но что во всю жизнь надобно учиться своему природному. Нам, русским, еще более
труда, нежели другим. Француз, прочитав Монтаня, Паскаля, 5 или 6 авторов века Лудовика XIV,
Вольтера, Руссо, Томаса, Мармонтеля {Как сочинителя единственных сказок.}, может совершенно узнать
язык свой во всех формах; но мы, прочитав множество церковных и светских книг, соберем только
материальное или словесное богатство языка, которое ожидает души и красот от художника. Истинных
писателей было у нас еще так мало, что они не успели дать нам образцов во многих родах; не успели
обогатить слов тонкими идеями; не показали, как надобно выражать приятно некоторые, даже
обыкновенные, мысли. Русский кандидат авторства, недовольный книгами, должен закрыть их и
слушать вокруг себя разговоры, чтобы совершеннее узнать язык. Тут новая беда: в лучших домах говорят
у нас более по-французски! Милые женщины, которых надлежало бы только подслушивать, чтобы
украсить роман или комедию любезными, счастливыми выражениями, пленяют нас нерусскими фразами.
Что ж остается делать автору? Выдумывать, сочинять выражения; угадывать лучший выбор слов; давать
старым некоторый новый смысл, предлагать их в новой связи, но столь искусно, чтобы обмануть
читателей и скрыть от них необыкновенность выражения! Мудрено ли, что сочинители некоторых
русских комедий и романов не победили сей великой трудности и что светские женщины не имеют
терпения слушать или читать их, находя, что так не говорят люди со вкусом? Если спросите у них: как же
говорить должно? то всякая из них отвечает: "Не знаю; но это грубо, несносно!" - Одним словом,
французский язык весь в книгах (со всеми красками и тенями, как в живописных картинах), а русский
только отчасти; французы пишут как говорят, а русские обо многих предметах должны еще говорить так,
как напишет человек с талантом. Бюффон странным образом изъясняет свойство великого таланта или
гения, говоря, что он есть терпение в превосходной степени. Но если хорошенько подумаем, то едва ли не
согласимся с ним; по крайней мере без редкого терпения гений не может воссиять во всей своей
лучезарности. Работа есть условие искусства; охота и возможность преодолевать трудности есть
характер таланта. Бюффон и Ж.-Ж. Руссо пленяют нас сильным и живописным слогом: мы знаем от них
самих, чего им стоила пальма красноречия!
Теперь спрашиваю: кому у нас сражаться с великою трудностию быть хорошим автором, если и
самое счастливейшее дарование имеет на себе жесткую кору, стираемую единственно постоянною
Стр.1