Книга состоит из пяти глав: «Время крыс и крысоловов», «Рек вием по запретной любви», «Чудодерево» (о феномене и мастерст ве К. Чуковского <...> Некоторые ма териалы зрели на протяжении ряда лет; так, первое эссе («Третий век загробной жизни барона Мюнхгаузена») датировано 1998— 2014м. <...> Перед читателем проходит жизнь «исторического» барона Карла Фридриха Иеронима фон Мюнхгаузена (1720—1797) и ее продолжение в литературе, мифологии, кино. <...> Когда его по просили написать предисловие к готовившемуся изданию Черубины де Габриак (Е. Дмитриевой <...> ), ему «представилось нелепостью» изла гать ее уже известную биографию, суждения о творчестве. <...> 20), он написал эссе «о двух ипостасяхмоделях Серебряного века — питерской и мо сковской. <...> Здесь традици онно отменная для автора завязка— факт из эссе «Живое о живом»: Волошин искушал юную Цветаеву не вредить себе избытком и печа тать стихи о России, например, «от лица когонибудь его, ну хоть Пе тухова», а романтические стихи — от «поэтических близнецов, Крю ковых». <...> Это был замысел очередной мистификации Волошина, и если первая, с «Черубиной», предназначалась для Питера, то с Мари ной— для Москвы. <...> «Волошин— первый и единственный, кто по нял — и попытался продемонстрировать (“разыграть”— как на сце не), что русский символизм — отнюдь не единое направление, но двойственное явление, по совершенно разным двум моделям сложив шееся и существовавшее — питерской и московской.» (с. <...> 27) Гипо теза о «синтетической» питерской модели («общеэстетической») и «аналитической» московской («литературоцентричной») берется как «частный случай явления куда более углубленнообщего», нача ло которого — в XVII веке. <...> Церковный раскол («кстати, литературой, 396 новым переводом священных текстов спровоцированный») «задал раздвоенную “модель и форму” всей истории русской культуры» (с. <...> Сопряжение исторических явлений, актуальных вплоть до се годняшнего дня, свойственно Перельмутеру <...>