Реальный факт из жизни блокадного Эрмитажа: полотна эвакуировали, а багеты и людей при них оставили. <...> И многие сотрудники, не покидая рабочего места, зимовали в музее и даже проводили экскурсии для случайных посетителей, описывая им шедевры по памяти. <...> Среди таких служителей—искусствовед Антонина Изергина и художник Моисей Ваксер, чьи дневники, воспоминания и письма легли в основу “документа-сказки” Полины Барсковой. <...> У нее вышел целый корпус текстов, составивший “Живые картины” и предваряющий одноименную пьесу, за что в целом автор получила Премию Андрея Белого и с чем вошла в шорт-лист премии “НОС”. <...> С фильмов Сергея Лозницы “Блокада” и Александра Сокурова “Читаем Блокадную книгу”, с повести Игоря Вишневецкого “Ленинград” и поэмы “Рождественский пост” Сергея Завьялова. <...> Да и сама Барскова, чей интерес уже приобрел масштабы научного исследования—на основе архивных документов она готовит книгу “Петербург в блокаде: эстетика города как перечитывание”, — еще в 2010-м выпустила стихотворный сборник “Справочник ленинградских писателей-фронтовиков 1941—1945”. <...> На театре же этот “подъем” до нынешней премьеры в Театре Наций отмечен лишь пьесой Юрия Клавдиева “Развалины” и ее единственной, недолго продержавшейся в репертуаре ЦДР постановкой Кирилла Вытоптова. <...> Но если для Клавдиева блокада по большому счету фон (а факты людоедства — толчок) для разговора о пределе человеческого, то у Барсковой разговор об этом пределе и его преодолении как раз неотъемлемая часть блокадного опыта. <...> Книга “Живые картины” начинается издалека, с рассуждения о судьбе выжившего в Освенциме итальянского химика, а затем и писателя Примо Леви. <...> Вот этот “круг чтения” впоследствии определит и способ самой Барсковой донести уже иное историческое знание—языком, сочетающим неприкрытый натурализм и сказочные аллегории: героиня ее пьесы “покорительница мощных и гордых ширинок” и — персонаж “Снежной Королевы <...>