Г. П. Каменев
Софья
Русская сентиментальная повесть.
М., Издательство Московского университета, 1979
Составление, общая редакция и комментарии П. А. Орлова.
OCR Бычков М. Н.
При подошве утесистых гор извивается величественная Волга. Жемчужные струи ее сверкают
между златопесчаными берегами. Мирные жилища в беспорядке рассыпаны по хребтам, а
многочисленные стада их пестреют по утесам. Взойдешь на горы -- увидишь в мрачной отдаленности
белеющиеся паруса; опустишь взоры -- суда мелькают по зыблющейся Волге.
На сей-то вершине, среди бархатной долины видно пространное село Хлебородово. Древнего
строения церковь осеняется тенями высоких сосн и берез. Леса, замыкающие полукружием село,
останавливают любопытный взор. Немного подалее, при спуске к Волге, на одном мысу, увенчанном
кустарником, и поныне еще стоит ветхая хижина. Кровля ее разломана, окны без ставней, без стекол,
ворота заперты длинным рычагом. При входе, на узенькой тропинке, лежит гранитный камень, обросший
серо-желтым мхом,-- вместо скамьи. Унылый горный ветер свистит сквозь расщелявшуюся избу. Он
завывает -- и робкий путешественник цепенеет от ужаса. Сова, свив себе здесь гнездо, пускает томные
вздохи по открытому пространству. Часто, часто слышал я во время глухой полночи эхом повторяемый
ее голос! Часто гуляя без цели, без намерения приходил я к тому плачевному месту. Слезы согревали
сердце. Я начинал плакать неутешно, не зная совсем причины.
Причины? Ах, как нередко мы, влекомы единым побуждением, делаем и не ведаем что! Так!
Струны сердца звенят иногда поневоле: строгий разум молчит. Но обратимся к повести.
На несколько шагов позади хижины -- площадка, усыпанная цветами и плодовитыми деревьями,
показывает вид, что тут некогда был сад. Низенькая оградочка окружает ее. Розовые кусты, наклонившие
пушистые свои головки, скрывают от глаз древнюю гробницу. Разломанная мощною рукою времени, она
представляет вид всеобщего разрушения. Беспрестанная сырость стерла с нее надпись, а протекшие годы
загладили шероховатую поверхность. Душистый розмарин разливает окрест приятное благовоние:
розмарин -- друг уныния -- венчает гробницу. "Кто здесь покоится?-- часто спрашивал я сам себя.-- Не
прах ли какого благодетельного селянина? Или злодей скрылся в мрачную могилу? Нет, нет! Розы,
розмарин не могут украшать костей изверга! Горькая полынь -- вот венец его! Какой же
человеконенавидец!"
Солнце закатилось. Я видел, как оно в последний раз улыбалось сквозь златой флер туманов.
Румяная заря еще не потухла. Луна выставила серебряные свои рога на лазуревом своде. Отдаление
почернело, ветры мало-помалу засыпали, и Волга, дремая, едва-едва сверкала. Тогда я вышел гулять из
села моего и неприметно забрел к ветхому домику.
Тот еще не все испытал утехи в жизни, кто не прогуливался в кроткую летнюю ночь по свежему
воздуху. Горе не хотящему испытать оное! Горе презирающему прелестную тишину ее! Настало всюду
мертвое молчание: ветряная мельница молчит, благоговейный шопот в рощах прекратился. Казалось,
общий пульс жизни остановился и натура течение свое пресекла. О ночь!Милая подруга чувствительных
душ, сладкое прибежище добродетельных, утешительница несчастных, отрава порочных, казнь злодеев!
Освещай мне путь, наперсница ночи -- стыдливая Цинтия! Да безмятежно проберусь сквозь чащу
кустарников, да посещу мирную гробницу! Как ясно янтарные лучи твои рассыпаются по камню! Как
мила природа в серебряной твоей одежде!
"Кто бы ты ни был,-- сказал я, воздев руки на небо,-- кто бы ты ни был, покоющийся в сей
могиле, благословен буди прах твой!" Но что там мелькает? Что за ужас поражает меня? Я вижу старца,
одеянного в белое платье. Белоснежная брада его волнуется по- груди, слезы блестят на ресницах. Он
открывает их, становится на колени, произносит несвязную речь и уходит.
-- Постой, постой! -- вскричал я.
Старик содрогается. Он взирает на меня и узнает -- это был приказчик моего села Хлебородова.
-- Ах, барин! Что вы тут делаете?
-- Всякий вечер прихожу я сюда заниматься размышлениями. Скажи, друг мой, не знаешь ли ты,
чей этот домик, чья гробница?
Стр.1