В ПРОСТРАНСТВЕ ИСКУССТВА И КУЛЬТУРНОЙ ЖИЗНИ ГОД РОССИЙСКОГО КИНО УДК 791.44.071.1(47)(091) О.А. КИРИЛЛОВА СИМВОЛ СМЕРТИ И «МОРТАЛЬНЫЙ КИНОКОД» У Я. ПРОТАЗАНОВА <...> «Белый орел» (1928), вошедший в архив классики советского и мирового немого кино. <...> Описан репрезентативный кинотекст города, его локальные особенности в кинотекстах Петербурга и Киева, экранных и теоретико-танатологических интерпретациях творчества русского писателя-декадента Л. Андреева <...> Отмечается, что фильм Протазанова как вольная экранизация произведения более интересен кинематографической репрезентацией культуры модерна, нежели экранной реконструкцией «леонидо-андреевского» типа реальности. <...> Символизм «Белого орла» выходит за рамки политического; топологические и идентификационные коннотации в нем связаны с игрой метонимий, и благодаря этому несущая конструкция фильма оказывается четко структурирована на всех уровнях визуального нарратива. <...> Смерть как действие и борьба как действие — главные пункты различия текстов Протазанова и Андреева как экранизации и экранизируемого литературного первоисточника. <...> Также правомерно говорить и о другом различии: смерть как измерение и смерть как знак; знак белого орла, вбирающий в себя всю смерть кинотекста. <...> 546 /В ПРОСТРАНСТВЕ ИСКУССТВА И КУЛЬТУРНОЙ ЖИЗНИ / ОБСЕРВАТОРИЯ КУЛЬТУРЫ. <...> Р ассказ Леонида Андреева «Губернатор», написанный в 1905 г., уже в 1928 г. стал поводом для «декадентского» конструирования диалогического биполярного пространства «Петербург—Киев» режиссером Яковом Протазановым в фильме «Белый орел», обретающем значение заглавного символа смерти. <...> как обширное и благодатное поле едва освоена исследователями: отметим здесь в первую очередь работы Р.Л. Красильникова [1, 2], в которых глубоко и многообразно проанализированы танатологические (и эротанатологические) мотивы как структурирующие леонидо-андреевское нарративное пространство. <...> Литературовед отмечает, что «приоритетными <...>