Максим Горький. Страсти-мордасти
Душной летней ночью, в глухом переулке окраины города, я увидал
странную картину: женщина, забравшись в середину обширной лужи, топала
ногами, разбрызгивая грязь, как это делают ребятишки,- топала и гнусаво пела
скверненькую песню, в которой имя Фомка рифмовало со словом ємкая.
Днем над городом могуче прошла гроза, обильный дождь размочил грязную
глинистую землю переулка; лужа была глубокая, ноги женщины уходили в нее
почти по колено. Судя по голосу, певица была пьяная. Если б она, устав
плясать, упала, то легко могла бы захлебнуться жидкой грязью.
Я подтянул повыше голенища сапог, влез в лужу, взял плясунью за руки и
потащил на сухое место. В первую минуту, она, видимо, испугалась,- пошла за
мною молча и покорно, но потом сильным
движением всего тела вырвала правую
руку, ударила меня в грудь и заорала:
- Караул!
И снова решительно полезла в лужу, увлекая меня за собой.
- Дьявол,- бормотала она.- Не пойду! Проживу без тебя... поживи без
меня... Краул!
Из тьмы вылез ночной сторож, остановился в пяти шагах от нас и спросил
сердито:
- Кто скандалит?
Я сказал ему, что - боюсь, не утонула бы женщина в грязи, и вот - хочу
вытащить ее; сторож присмотрелся к пьяной, громко отхаркнул и приказал:
- Машка - вылазь!
- Не хочу.
- А я те говорю - вылазь!
- А я не вылезу.
-
Вздую,
подлая,- не сердясь, пообещал сторож и добродушно,
словоохотливо обратился ко мне: - Это - здешняя, паклюжница, Фролиха, Машка.
Папироски нету?
Закурили. Женщина храбро шагала по луже, вскрикивая:
- Начальники! Я сама себе начальница... Захочу - купаться буду...
- Я те покупаюсь,- предупредил ее сторож, бородатый крепкий старик.Эдак-то
вот она каждую ночь, почитай, скандалит. А дома у ней - сын
безногой...
- Далеко живет?..
- Убить ее надо,- сказал сторож, не ответив мне.
- Отвести бы ее домой,- предложил я.
Сторож фыркнул в бороду, осветил мое лицо огнем папиросы и пошел прочь,
тяжко топая сапогами по липкой земле.
- Веди! Только допрежде в рожу загляни ей.
А женщина села в грязь и, разгребая ее руками, завизжала гнусаво и
дико:
Как по-о мор-рю..
Недалеко от нее в грязной жирной воде отражалась какая-то большая
звезда из черной пустоты над нами. Когда лужа покрылась рябью - отражение
исчезло. Я снова влез в лужу, взял певицу под мышки, приподнял и, толкая
коленями, вывел ее к забору; она упиралась, размахивала руками и вызывала
меня.
бей!
- Ну - бей, бей! Ничего,- бей... Ах ты, зверь... ах ты, ирод... ну -
Приставив ее к забору, я спросил - где она живет. Она приподняла пьяную
голову, глядя на меня темными пятнами глаз, и я увидал, что переносье у нее
провалилось, остаток носа торчит, пуговкой, вверх, верхняя губа, подтянутая
шрамом, обнажает мелкие зубы,
ее маленькое пухлое лицо улыбается
отталкивающей улыбкой.
- Ладно, идем,- сказала она.
Пошли, толкая забор. Мокрый подол юбки хлестал меня по ногам.
- Идем, милый,- ворчала она, как будто трезвея.- Я тебя приму... Я те
дам утешеньице...
Она привела меня на двор большого, двухэтажного дома; осторожно, как
слепая, прошла между телег, бочек, ящиков, рассыпанных поленниц дров,
остановилась перед какой-то дырой в фундаменте и предложила мне:
Стр.1