Удивительное сочетание гуманитарного и медико-биологического взглядов на окружающую действительность. <...> Он мог писать о жизни и смерти Пушкина с точки зрения генетика, врача, психолога, и в этом не было ни тени деструктивного биологизаторства — только любовь и стремление понять. <...> (Раскроем небольшую редакционную тайну: журналист Травин — это был он. <...> Эфроимсона, друг и сосед Кира Булычева, друг многих замечательных людей, которые приходили в редакцию, фактически — к нему в гости. <...> Заведующий литературным отделом «Химии и жизни» — сколько писателей с трепетом ждали его ответа! <...> А. читать побыстрее, без карандаша в руке, не отыскивать проблеск таланта в посредственном рассказе и поменьше терзать талантливых, которым простят шероховатости за общий блеск, — нет, все, что делаешь, делай хорошо! <...> Главный арбитр конкурса фантастики «Химии и жизни», который завоевал прочную репутацию среди авторов и читателей и принес в журнал великолепные рассказы. <...> Кто будет читать интеллигента, пишушего об интеллигентах, — ну, конечно, не о них одних, но главным образом все-таки о них? <...> Остальным-то людям они мало интересны: да кому нужны эти «приключения духа», когда жизнь — реальная жизнь! — идет такая, что только успевай поворачиваться? <...> И подкидывает она такие сюжеты, от которых — если их хорошо, остро прописать — не оторвешься даже ради телевизора. <...> И это, конечно, ни в коем случае нельзя рассматривать как критику в их адрес с каких-то там высших духовных (интеллектуальных — это ведь у большинства современных людей понятия равнозначные!) позиций, подразумевающих этакий снисходительный взгляд сверху вниз: разумеется, среди популярных у широкой публики писателей есть множество блестящих литературных талантов. <...> Но вот Борис Горзев — писатель для узкого круга. <...> И это притом, что его не один десяток лет печатали ведущие толстые литературные журналы страны, на его творческие вечера в Музее Маяковского, в Музее Цветаевой <...>