Научная жизнь УДК 171 Рецензия на книгу: Варава В. В. <...> Еще в начале века двадцатого, пророчески предчувствуя, почти осязая как внутренним чувством, так и умом грядущие времена и их культуру, один из величайших русских мыслителей Н. А. Бердяев писал: «В новые времена иссякает в господствующем сознании творческое дерзновение. <...> Думают о чем-то, пишут о чем-то, но были времена, когда думали и писали что-то, когда было то, о чем теперь вспоминают, о чем пишут исследования. <...> Наука вообще, и в частности историческая наука, дает превосходные исследования о религии, о мистике, о Пифагоре, например, или о бл. <...> Августин не был наукой, он был что-то, то, о чем пишут научные исследования. <...> Мало кто уже дерзает писать так, как писали прежде, писать что-то, писать свое, свое не в смысле особенной оригинальности, а в смысле непосредственного обнаружения жизни, как то было в творениях бл. <...> К величайшему сожалению, предчувствия Бердяева реализовались – современная философская культура обмельчала в своем порыве говорить о предельном и фундаментальном; философия, бывшая и мыслимая некогда как «наука наук», распалась на множество «философий», почти утеряв как собственный и издревле единственный предмет, так и собственную исконную специфику – быть духовным «топосом» истины, местом встречи человеческого бытия с извечными вопросами, когда само событие этой встречи ввергает человека в исполнение его наипредельнейшей и глубочайшей сути – быть человеком философствующим. <...> Отсюда наиважнейшей и, безусловно, первостепеннейшей задачей современного недремлющего философского духа и сознания становится попытка, стремление не столько обратить время вспять, чтобы вернуть философии ее прежний статус и натуру, сколько, напротив, продолжить дело философии «здесь и сейчас», возродить, оживить истощенную и сегментированную философскую мысль. <...> Собственно говоря, именно эту задачу ставит перед собой профессор Воронежского университета <...>