Александр Иванович Герцен
МИМОЕЗДОМ
Отрывок
...Ехавши как-то из деревни в Москву, я остановился дни на два в одном
губернском городе. На другое утро явилась ко мне жена одного крестьянина из
нашей вотчины, который торговал тут. Она была в отчаянии: муж ее сидел
шестой месяц в остроге, и до нее дошел
расспросил дело; никакой важности в Преступлении его не было.
Я знавал когда-то товарища председателя, честнейшего человека в мире и
большого оригинала; отправляюсь прямо к нему в уголовную Палату;
присутствие еще не начиналось; мой старичок, с своим добродушным лицом и с
синими очками на глазах, сидел один-одинехонек, читая страшной толщины
дело. Мы с ним не видались года три, он обрадовался мне, и я ему
обрадовался, не потому, чтобы мы друг друга особенно любили, а потому, что
человек всегда радуется, когда увидит знакомые черты после долгого
отсутствия. Я сказал ему о причинах моего появления. Он велел подать дело;
резолюция была подготовлена, я попросил его обратить внимание на некоторые
"облегчающие обстоятельства", он согласился в возможности уменьшить
наказание.
Поблагодаривши его, я не мог удержаться, чтобы не сказать ему,
дружески взявши его за руку:
- Владимир Яковлевич, ну, а если б я не пришел да не. попросил бы вас
перечитать дело, мужика-то бы наказали строже, нежели надобно.
- Что делать, батюшка, - отвечал старик, поднимая свои синие очки на
лоб, - совесть у меня чиста; я, не читавши всего дела, никогда не подпишу
протокола, но, признаюсь, как огня боюсь отыскивать облегчающие причины.
- Ну, вас нельзя обвинить ни в снисходительности, ни в особом желании
облегчить участь подсудимого.
- Совсем напротив. Я двадцатый год служу в этой палате, а всякий раз
как придется подписывать строгий приговор, так мурашки по телу пробегут.
- Так отчего же вы не любите облегчающих обстоятельств?
- Ведут далеко, вот что; право, вы, нынешние, все только вершки
хватаете - ну, ведь вы, чай, служили там где-нибудь в министерстве, а дела,
наверно, в руки не брали; но вам оно все темная грамота. Не хотите ли
позаняться у нас в архиве, прочтите дела хоть за два последние года, вперед
пригодится, и судопроизводство узнаете, и людей тоже. Тут и поймете, что
такое отыскивать оправдания и куда это ведет.
- Благодарю за доброе предложение, однако прежде, нежели я перееду в
ваш архив на несколько месяцев, - скорее не прочтешь двух полок, -
объясните теперь еще более непонятное для меня отвращение ваше от
облегчающих обстоятельств. Хлопот, что ли, много, времени недостает рыться
в каждом деле?
- Господи, прости мои прегрешения, да что я, батюшка, в ваших глазах
турка или якобинец какой, что из лени (заметьте, якобинцев во всем обвиняли
прежде, но исключительно Владимиру Яковлевичу принадлежит честь обвинения
их в лени) стану усугублять участь несчастного; говорю вам - далеко
поведет.
- Воля ваша, я готов согласиться, что я непростительно туп, но не
понимаю вас.
- О... о... ох, эти мне петербургские чиновнику портфельчик эдакий
сафьянный с золотым замочком под мышкой, а плохие дельцы. Да помилуйте,
возьмите любое дело да начните отыскивать облегчающие обстоятельства, от
одного к другому, от другого к третьему, так к концу-то и выйдет, что
виноватого вовсе нет. Что же за порядки?
- Тем лучше.
- Так это, по-вашему, за все по головке гладить. Это где-нибудь в
Филадельфии хорошо, где люди друг друга едят, как же в благоустроенном
обществе виноватого не наказать?
- Да какой же 0й виноватый;, когда вы сами найдете ему оправдание?
- Ну, да эдак и всякого оправдаешь, коли дать волю мудрованиям. Я
разве затем тут посажен? Я старого покроя человек, мое дело - буквальное
исполнение, да и так нехорошо - ну, как же, видишь, что человек украл, вор
есть, а тут пойдет... да он от голоду украл, да мать больна, да отец умер,
когда ему было три года, он по миру с тех пор ходил, привык бродяжничать...
и конца нет; так вора и оставить без наказания? Нет, батюшка, собственное
слух, что его скоро накажут. Я
Стр.1