Тоска по Италии для нас — не просто устойчивый культурный топос (хотя и он тоже, — да что за чувства без культурных топосов!) <...> Люди быва ют злопамятными только по мелочам: вопросам карьеры, быта, личных амби ций, уязвленного тщеславия. <...> В тех слу чаях, когда воспоминания грозят психи ческому здоровью индивида, когда они чреваты обвалом обжитой системы ми роздания — как правило, включаются за щитные механизмы торможения. <...> С дру гой стороны, память — в сущности, един ственное достояние человека, решивше гося вступить на стезю писательства. <...> Ровно поэтому всякий писатель бережно относится к своим воспомина ниям — и именно поэтому люди, занима ющиеся писательством, всегда находят ся в группе риска. <...> Достаточно обратить ся к известной книге Григория Чхартиш вили «Писатель и самоубийство». <...> 11 апреля 1987 года благопо лучный, всемирно известный писатель Примо Леви пришел в дом, где он родил Примо Леви. <...> За год до этого вышли в свет «Канув шие и спасенные» — завершающая книга трилогии о Холокосте. <...> Тогда оно не произошло, потому что Примо хотел (и должен был) писать. <...> Это отнюдь не первый случай само убийства среди писателей, чудом выжив ших в лагерях Второй мировой, но в итоге настигнутых собственной неумолимой памятью. <...> Достаточно вспомнить велико го Пауля Целана или замечательного польского поэта Тадеуша Боровского. <...> А в 1978 году покончил с собой австрийский философ Жан Амери — он был в Аушвице одновременно с Примо Леви, однако они так и не встретились. <...> Как получилось, что люди, сумевшие выжить в нечеловеческих условиях наци стских лагерей — то есть по определе нию обладавшие немалым запасом пси хической прочности и витальности, — в итоге решили добровольно расстаться с жизнью? <...> У нас перед глазами примеры Шаламова и Солженицына — также вы Книжный развал Айзенберг, — что любой человек мог бы жить в Риме: это город не только италь янский, но всеобщий. <…> он город всех городов <...>